Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова)
Шрифт:
— Значит, сейчас еще рано? — печально сказал Привалов.
Старый ученый не ответил. Стоя на пороге комнаты, он смотрел на экран телевизора.
— А третий пункт? — спросил Привалов.
— Иди-ка сюда, Борис. Посмотрим телевизор.
Привалов встал, взглянул на часы:
— Поздно уже. Пойду, Бахтияр Халилович. Извините, что отнял у вас время…
— Э, брось. Иди сюда, говорю. Картина старая, но есть там один эпизодик… Сейчас его покажут.
Он взял Привалова за локоть и повел в комнату.
Борис Иванович сразу узнал фильм: «Плата за страх».
…Грузовики везут нитроглицерин. Огромный камень, свалившийся с горы, загородил дорогу. Камень решили взорвать. В нем выдолбили шпур. Но как налить туда грозную жидкость, которая взрывается даже от взбалтывания?
Затаив дыхание, человек смачивает нитроглицерином стебель пальмового листа. Потом вставляет его в шпур и пускает сверху струйку нитроглицерина. Струйка обволакивает смоченный стебель и спокойно стекает по нему…
Багбанлы потянул Привалова за рукав, и они вернулись на балкон.
— Видел, как поверхностное натяжение работает? — спросил ученый.
— Африканцы таким же способом переливают воду в скорлупу страусового яйца. Ливингстон об этом писал, — сказал Привалов. — А у Жюля Верна — помните? — чтобы успокоить волнение, с корабля выливали в воду китовый жир. — Борис Иванович снова воодушевился. — А теперь знаете как поступают в морской практике? Вывешивают за борт брезентовые мешки, набитые пенькой и залитые маслом. В мешках проколоты дырки, и масло стекает по борту в воду…
— Что и говорить, огромная сила, — задумчиво сказал Багбанлы. — Может показаться невероятным: масляная пленка толщиной в одну молекулу гасит колоссальную энергию волны… — Он опять прошелся по балкону, заложив руки в карманы. — Но Шулейкин в «Физике моря» приводит пример: громадная кинетическая энергия курьерского поезда при внезапном торможении поглощается тончайшим поверхностным слоем соприкасания колес и тормозных колодок — и это не кажется невероятным…
Привалов не спускал глаз с ученого, напряженно слушал.
— Допустим, — говорил тот, — нам удастся усилить натяжение поверхности и…
— Согласны, Бахтияр-мюэллим? — почти закричал Привалов.
— Не торопись. Я допускаю возможность. Но только в принципе, а не в действительности.
— Почему?
— Потому что твоя нефтяная «колбаса» — если удастся ее создать, — двигаясь в толще воды, встретит огромное сопротивление. Трение, голубчик! Оно тоже одно из свойств поверхности. Поверхностные слои отстанут от внутренних, и струя, расплывется. Вот тебе мой третий пункт.
— Прекрасно, — сказал Привалов. — Значит, добавляется еще одна задача: снизить трение.
Багбанлы повалился на стул и долго, с удовольствием смеялся.
— Ты молодец, Борис! — сказал он, вытирая платком глаза. — Тебе ни трение, ни земное тяготение нипочем. Даже вещество ты готов вывернуть наизнанку…
— Пойду, Бахтияр Халилович, — со вздохом сказал Привалов. — Спасибо за консультацию.
— Знаешь что? — Старый ученый пристально посмотрел на него. — Бери меня в компанию. Попробуем из любопытства — чем черт не шутит? Только уговор: не зарываться. Думаем только над принципиальным обоснованием идеи, не более!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
в которой описывается опыт, не совсем подходящий для квартирных условий
Собственно говоря, каждому эксперименту сопутствует своя великая минута, только она проходит прежде, чем успеешь ее заметить.
— Рита, — сказал Бенедиктов, — ты уверена, что нож тогда упал за борт?
— Да.
— Совершенно уверена?
— Ну, знаешь… — Рита отложила книгу и встала с дивана.
— Не сердись, — сказал Бенедиктов. — Понимаешь, нож искали там… ну, в том месте… и не нашли.
— Легче найти иголку в стоге сена.
— Ты переменилась в последнее время. Стала относиться к моей работе… гм… не так, как раньше… Поэтому я и спросил.
— Нет, Толя, это ты переменился. Ты просто перестал замечать меня. Я очень, очень прошу: брось эти опыты. Они совсем изведут тебя. Они уже встали между нами… Вспомни, как было нам хорошо До этой злосчастной находки.
— Да, — сказал Бенедиктов. — В самом деле, было хорошо…
— Ведь правда? — с надеждой спросила она.
Бенедиктов посмотрел на часы:
— Сейчас ко мне придет один человек. Мы будем работать вместе.
Рита тряхнула головой и молча вышла из кабинета.
Несколько лет назад Анатолий Петрович Бенедиктов, преподававший тогда в университете, влюбился в веселую, своенравную студентку биологического факультета.
Незадолго перед этим он с блеском защитил диссертацию об электрических токах в живом организме и опубликовал интересное исследование об электрических рыбах, которое вызвало длительную дискуссию среди биологов.
Однажды во время лекции Бенедиктов, заметил, что несколько студенток, хихикая и перешептываясь, передают друг другу какой-то листок. Он быстро подошел к ним, и, прежде чем девушки опомнились, листок был у него в руках. Он посмотрел и нахмурился. Там был изображен он сам, Бенедиктов. Взлохмаченный, коренастый, довольно похожий, но снабженный рыбьим хвостом на манер русалки, он дирижировал трезубцем, а вокруг плясали рыбы. Под рисунком было несколько строчек, набросанных тонким, легким почерком: