Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова)
Шрифт:
Сильно качнуло — сначала в одну, потом в другую сторону. Палуба на миг скрылась под водой. Бхарати прижалась к Федору.
— Может, вниз спустишься? — спросил он. — Заливает здесь…
Девушка покачала головой:
— С тобой я ничего не боюсь.
— Тогда держись крепче, чтоб не смыло, — трепать нас будет знатно!
Федор знал, что крошечному суденышку пересилить океанский шторм — дело не простое. Но рядом была Бхарати. Она ему доверилась, и он все сделает, чтобы сберечь ее. Да и не впервой штормовать ему: не забыл, как кипело под ним и бесновалось Каспийское море…
Федор споро взялся за дело. Прежде всего закрепил опущенный шверт, чтобы ударом волны его не подняло вверх. Потом наглухо укрепил крышку люка хорошим затяжным узлом: главное — воды не зачерпнуть. С трудом отвязал парус, сложил его и прикрыл им Бхарати.
Теперь бот удирал от шторма «под рангоутом» — при таком ветре голая мачта вполне заменяла парус. Все дальше на запад несло его — вдаль от индийских берегов…
К ночи ветер еще пуще озверел. Стеной шла черная ревущая вода. Бросало бот, как ореховую скорлупу: с волны на волну, вверх-вниз…
Ни о чем больше не думал Федор, только о том, чтобы Держать бот поперек волны. Если развернет к волне лагом — враз опрокинет. Счастье еще, что надежно сколотил старый плотник бот по его, Федора, эскизу: незапалубленная лодка без шверта давно бы уж потонула.
Он еще находил в себе силы: сквозь рев моря бросал девушке шутливое слово. А она, клубочком свернувшись у ног его, на дне кокпита, крепко держалась за его колени.
Сберечь ее, сберечь…
Он нащупал моток веревки и велел Бхарати обвязаться, потом обвязался сам. Передал девушке румпель. Пополз на бак: надо было убрать мачту.
Под обвалами воды Федор освободил ванты и, потравливая штаг, уложил мачту на палубу. Вернулся в корму, отдышался немного.
— Теперь помоги мне, будем плавучий якорь ладить…
Придерживая румпель локтем, он с помощью Бхарати сложил вместе мачту, шпринт и гик и крепко связал их. Потом на длинном конце, закрепленном на носу, сбросил тяжелый сверток в воду.
Тотчас бот развернулся носом к ветру. Удерживаемый плавучим якорем, он почти стоял на месте и не оказывал сопротивления шторму. Ветер со страшной силой обтекал его.
Федор открыл люк, крикнул:
— Быстро вниз!
И сам прыгнул вслед за Бхарати. Захлопнул и закрепил крышку люка.
В тесной каюте было темно, но сухо, безветренно…
— А если опрокинет? — тревожно спросила Бхарати. — Мы не успеем выбраться наверх.
— А если и успеем выбраться, легче не будет… У нас говорят: двум смертям не бывать, одной не миновать.
— Разве у вас тоже верят в карму?
— Да нет. — Федор усмехнулся. — Поговорка просто…
Вверх-вниз… Вверх-вниз… Изматывала килевая качка. Время исчезло. Может, ночь прошла? А может, две ночи? Вверх-вниз… Глухие обвалы воды. Стонет палуба.
— Ты спишь, Бхарати?
— Нет.
— Тебе плохо?
— Н-нет.
Федор вдруг завозился в темноте; стукаясь то головой, то коленями, чертыхаясь, он шарил по темной каюте.
— Что ты ищешь?
— Подожди… Сейчас.
Удары кремня об огниво. Посыпались искры — и вот вспыхнула красная точка. Федор раздул трут, зажег сухую кору, припасенную заранее, и с немалым трудом засветил фитиль — растрепанную веревку, торчащую из носика сосуда с растительным маслом.
Слабым светом осветилась каюта.
— Подержи. — Федор передал девушке светильник и быстро приготовил веревочную подвеску.
Теперь светильник висел посреди каюты. Федор осмотрелся. Сверху, через палубу, вода почти не проходила. Он приподнял стлань, опустил руку: воды на дне немного.
Взглянул на бледное лицо Бхарати.
— Плохо тебе, любушка? Не тошнит?
— Нет, — прошептала она упрямо.
«Истинная жена для моряка», — подумал Федор и обнял девушку.
Закатное солнце светит в спину. Северный ветер гонит ленивую волну. Отбушевал шторм.
Да не все ли равно теперь?..
Федор сидит в корме, упрямо правит на восток. Но берега все не видно. Сколько же дней и ночей мотало их по Аравийскому морю?..
Бхарати лежит у его колен. Утром он влил ей сквозь сжатые запекшиеся губы последние капли воды из кувшина.
Эх, Федор Матвеев! Не судьба тебе, видно, добраться до родины. Для того ты избежал смерти от молнии там, в храме, чтобы принять страшную смерть от безводья…
Бхарати лежит, закрыв глаза. Федор тревожно наклоняется к ней, трогает за голову, прислушивается: дышит ли?
Сберечь ее, сберечь…
Ночь наступает сразу, без сумерек. Яркие, далекие, высыпали на черном небе звезды.
Покачивает. Туманится голова, в сон клонит. Заснуть — уж не проснуться больше…
Страшным усилием заставляет себя Федор стряхнуть сонную одурь.
Звезды и ветер… Левее курса, совсем низко над черной водой, стоит большая красноватая звезда.
Почему так низко? И почему покачивается звезда?!
Федор вскакивает, вглядывается… Это корабль!
— Слышишь, Бхарати? Корабль!
И, словно в подтверждение, ветер доносит гитарный перебор и обрывки песни.
Низкий мужской голос поет на незнакомом языке. Но он, Федор, знает эту песню!
Скажи, моряк, Живущий на кораблях, Разве может сравниться звезда…Да, он ее знает! Он слышал в Марселе, как распевают ее испанские и португальские моряки.
Значит, португальский корабль!..
Одним прыжком — в каюту. Расшвыривая все, что попадается под руку, ищет пороховую индийскую ракету. Вот она! Привязывает ее к палке на носу бота. Сбивая в кровь пальцы, высекает огонь, подносит раздутый трут…