Экипаж «Меконга»
Шрифт:
— Так. Ты, Павел, диффузию признаешь?
— Отчего же не признать, раз она есть?
— Правильно говоришь: она есть. Добавим, что способностью к диффузии обладают не только атомы и ионы, но и целые молекулы. Но для диффузии нужны особые условия. Если плотно прижать друг к другу хорошо пригнанные поверхности свинца и олова, то потребуются годы, пока появится ничтожное проникновение. Но, если сжатый пакет свинца и олова нагреть до ста градусов, через двенадцать часов на их границе появится слой смешанных молекул толщиной в целую четверть миллиметра. Когда-то Рике десять лет пропускал ток через плотно сжатый столбик золотых и серебряных пластинок и не обнаружил ни малейших следов переноса металла. А электрическая искра легко переносит металл через зазор. Что же оказывает сопротивление переходу через зону контакта? — Багбанлы остановился и. посмотрел на инженеров. — Поверхность! Загадочный мир двухмерных явлений…
Он снова зашагал по комнате, поглаживая пальцем седые усики под крючковатым носом.
— Есть еще одно явление диффузионного порядка, — продолжал Бахтияр Халилович. — Это контактная сварка. Она дает взаимное проникновение, но требует высоких температур и давлений. Сварку ты тоже признаешь, Павел?
— Отчего же не признать…
— А сварка в вакууме? — сказал Привалов. — Она возможна при очень низком давлении и небольшом подогреве. Причем свариваются самые разнородные материалы, например — сталь со стеклом. Строго говоря, это даже не сварка, скорее — усиленная диффузия.
— Правильно, — кивнул Багбанлы. — А в чем суть? Возможно, в условиях вакуума, когда поверхность, граничащая с пустотой, свободна, она как бы раскрывается. Силы, оберегающие поверхность, расслабляются, открывая вещество. Но диффузии нам мало. Нам нужно, чтобы одно тело свободно проходило сквозь другое без повреждения. Так сказать, усилить диффузию до беспрепятственного взаимного проникновения… Как же заставить вещество распахнуть ворота? — Багбанлы нарисовал пальцем в воздухе вопросительный знак. — Когда-то была школьная формулировка: в данный объём может быть помещено только одно тело. Так ли? Много ли вещества в твердых телах? Очень мало. Кубический сантиметр графита весит два с половиной грамма, а в нем содержатся миллиарды миллиардов атомов. На один атом приходится ничтожнейший объем, но как он заполнен? Ведь вещество сконцентрировано в ядре атома. Это общеизвестно. Даже в отрывном календаре вы можете прочесть, что, если заполнить один кубический сантиметр атомными ядрами, он будет весить добрый десяток миллионов тонн. Ядерное вещество в теле человека занимает меньше миллионной части спичечной головки. С точки зрения заполнения объема все на нашем свете — такое реденькое-реденькое, как… — Он поискал сравнение. — Как прическа у нашего друга Колтухова.
Колтухов ухмыльнулся и невольно провел ладонью по лысой голове.
— Я читал, в созвездии Кассиопеи есть звезда, — вставил Привалов, — в ее центральной части вещество имеет плотность около миллиона килограммов на кубический сантиметр.
— А в окрестностях Солнца, — в тон ему сказал Багбанлы, — есть инфракрасная звезда — на ней плотность вещества всего шесть десятимиллиардных грамма на кубический сантиметр. Поезжай туда и строй свои беструбные трубопроводы — там это проще, чем съесть арбуз.
— Слишком просто, — засмеялся Привалов.
— Итак, — продолжал Багбанлы, — с позиции механической модели вещество вполне проницаемо. Но на самом деле вещество нельзя рассматривать как механический набор маленьких, далеко расположенных друг от друга шариков. Проникновению мешают мощные внутренние силы, связывающие все элементы. Если бы не эти силы, моя рука свободно прошла бы сквозь металл. — Он упер ладонь в корпус статора. — Ведь возможность встречи физических частиц при этом ничтожна — меньше, чем у двух горстей гороха, брошенных навстречу друг другу.
Багбанлы вытер ладонь носовым платком и строго посмотрел на бывших своих учеников, будто ожидая возражений.
— Теперь формулирую задачу, — сказал он, как говаривал когда-то, читая лекции. — Повесьте уши на гвоздь внимания. Нужно, не меняя механической структуры вещества, так перестроить его связи — межатомные и межмолекулярные связи, — чтобы они при встрече с обычным веществом, на время взаимного проницания, были совершенно нейтральны. Перестроить внутренние связи! Вот тогда будет проникновение.
Некоторое время все трое молчали.
— Формулировка хоть куда, — сказал Колтухов. — Но как вы их перестроите?
— «Как» — этого я еще не знаю. Но поскольку мы имеем дело с энергией — ведь поверхностный слой всегда обладает избытком энергии, — то мы найдем способ воздействовать на нее. Возможно, задача сведется к управлению свойствами поверхности так, чтобы поверхности встречающихся тел как бы взаимно раскрывали ворота своих связей навстречу друг другу и последовательно замыкали их по прохождении. Будем рассматривать массу взаимопроницающих тел как совокупность последовательно возникающих поверхностей…
Старик замолчал. Задумчиво прохаживался он по комнате. Привалов схватил блокнот и торопливо записывал формулировки. Потом он снял очки и, протирая их, сказал, близоруко щурясь:
— Проницаемость… Это ведь не только беструбным трубопроводом пахнет… Придать эти свойства подводной части корабля — и он пойдет, не встречая сопротивления. Не нужны будут ледоколы. А какие скорости!.. Или — свободное проникновение в недра земли, в самую гущу полезных ископаемых…
Колтухов изумленно посмотрел на него. Глаза как у влюбленного мальчишки, даром что до седых волос дожил… Он открыл было рот, чтобы сделать язвительное замечание, но тут зазвонил телефон.
Привалов снял трубку.
— Слушаю… Да, я. Это вы, Коля? Что случилось?… Говорите спокойнее… — С минуту он слушал. — Что?! — Он переменился в лице. — Сейчас приеду.
Привалов бросил трубку, взглянул на Багбанлы:
— Надо ехать. Скорее.
…Когда Валерика задернули голубой занавеской, он понял, что пришел незваный гость. Отложив контрольный камертон, Валерик от нечего делать начал рассматривать соединения, и не зря: оказалось, что грузик, регулирующий частоту камертонного прерывателя, неплотно закреплен, а пьезо-весы с «ртутным сердцем» слегка съехали с места.
«Вибрация», — подумал Валерик и осторожно подтолкнул мизинцем весы внутри кольца Мёбиуса. Другой рукой он передвинул грузик. В этот момент за голубой шторой брызнул гитарный перебор и Юрин голос громко запел «Сербияночку».
«Устарелый блюз», — привычно подумал Валерик, продолжая подталкивать мизинцем весы. Вдруг он ощутил в пальце легкую мгновенную дрожь.
Током ударило? Но ведь металла он не касался…
На всякий случай он сунул палец в рот. Странное дело! Палец не чувствовал рта, а рот — пальца… Он испуганно посмотрел на мизинец — палец выглядел, как всегда. Снова сунул его в рот — никаких ощущений! Он попробовал прикусить конец пальца зубами — зубы сомкнулись, как будто между ними ничего не было…