Эклиптика
Шрифт:
– Нелл, ты просто обязана увидеть его Куикмена. Как он бормочет со сжатыми губами, будто у него трубка во рту! Просто гениально!
В горле у нее снова забулькали пузырьки смеха.
– Здорово, – глухо отозвалась я.
– Да что с вами такое? Расслабиться не пробовали? Перестаньте уже быть такими циниками, глядишь, и полегчает.
Она встала и потянулась к тарелке Куикмена за кусочком хлеба.
– Возьми себе сама, – сказал он, отодвигая тарелку.
Мак в задумчивости помедлила в конце стола.
– А знаете, Линдо скоро уезжает. Он почти закончил
– Какой молодец, – ответил Кью. – Недолго же он тут пробыл.
– Он сказал, что устроит чтения. Давайте сходим? Приятно для разнообразия послушать что-нибудь законченное.
– Нет уж, благодарю. – Куикмен отложил вилку. – Плохая поэзия – это еще куда ни шло, но плохая поэзия на испанском? Такого я не вынесу.
– Легко критиковать других, когда твоя лучшая работа позади, – сказала Мак.
Куикмен уместно оскорбился, но на провокацию не поддался. Только извлек трубку из пиджака и, постучав ей о стол, сунул в рот.
– Что она делает? – шепнул мне на ухо Петтифер.
– Не знаю, – шепнула я в ответ, хотя мне все было ясно: Мак сжигала мосты.
Она хотела, чтобы мы на нее обиделись, тогда расставание не будет таким тяжелым. Если до отъезда она будет общаться с краткосрочниками вроде Линдо и Глака, то забудет их, едва ступив на большую землю, но нас, старожилов, из года в год деливших с ней кров, вычеркнуть из памяти будет нелегко. Она ампутирует нас, одного за другим, начиная с Куикмена, потому что он приехал последним и его, как тонкий хрящик, отрубить легче всего. Следующий на очереди Петтифер, а потом я. Я решила вмешаться, пока до этого не дошло.
– Надо отдать тебе должное, Мак, сцены придумывать ты умеешь.
Она гневно уставилась на меня:
– А?
– Сразу видно, драма у тебя в крови. – Я достала из кармана юбки сложенные листы и помахала ими.
– А, ты об этом… – сказала Мак.
– О чем же еще?
– Давай выйдем на минутку. Здесь слишком шумно.
– Да, так будет лучше для всех.
Мы вышли на лестничную площадку. Гул голосов стих до неясного бормотания. В небе, в рамке большого окна, виден был ноготок луны, над деревьями сгущалась тьма. Маккинни включила лампу и облокотилась о перила.
– Ты прости, что я так завелась, – сказала она. – Кью бывает жутко заносчивым.
– Удивительно, как ты раньше не замечала.
Она вздохнула и, не снимая очков, потерла глаза.
– Ну, выкладывай. Все плохо, да?
Я протянула ей рукопись.
– Во-первых, Уилла, твоя художница, кого-то мне напоминает. Никак не пойму кого…
– Это не случайность, – пожала плечами Мак.
– Хорошо. Я рада, что мне не почудилось. Люди постоянно видели себя в моих картинах, а мне не хотелось их расстраивать. – Я положила руку ей на плечо. – Но главное, герои вышли очень настоящими. Ты даже не представляешь, как я их понимаю. Ты поэтому хотела, чтобы я прочла эту сцену?
Мак просияла.
– Ты серьезно?
– Больше всего, конечно, мне было жалко Кристофера, хотя дилемму Уиллы я тоже понимаю, ты хорошо продумала ее внутренний конфликт. Обычно именно женщине приходится прощать и идти на компромиссы, и в таких случаях мужчины почти никогда не вызывают у меня сочувствия. Тут же все наоборот, и это очень свежо. Их разлучила измена особого рода. Во всяком случае, так это вижу я. У Уиллы роман с творчеством. По-моему, замысел отличный. Мне хотелось почитать дальше, чтобы узнать, чем все закончится. А теперь придется ждать премьеры на Вест-Энде.
Мак молчала. Непонятно, обрадовалась или расстроилась. Она крепко сжала листы в руках и зажмурилась, затем посмотрела на меня влажными, в красных прожилках, глазами:
– Боже, я так рада, что ты что-то почувствовала… Спасибо. Именно этого мне и не хватало.
– Подожди, я еще о пунктуации не высказалась.
Она улыбнулась:
– Не надо все портить.
– Теперь мы можем спокойно поужинать?
– Хорошо, но Куикмену придется научиться смирению. Это уже ни в какие ворота.
– Я с ним поговорю.
– Отлично.
Мы направились обратно в столовую.
– Что это за фамилия такая, Линдо? – спросила я.
– Не знаю. Поинтересуйся у директора.
– С такой фамилией трудно воспринимать человека всерьез.
Но Мак меня уже не слушала. Остановившись у дверей, она перечитывала рукопись.
– Ты правда думаешь, что задумка стоящая?
Я положила руку на сердце:
– Клянусь жизнью своего спонсора.
– Господи, какое облегчение. Прямо камень с души. – Она переступила с ноги на ногу. – Пойду-ка поищу оставшиеся сцены. Carpe diem [14] и все такое.
14
Лови момент (лат.).
– Ты не поужинаешь с нами?
Она попятилась.
– У меня пропал аппетит. Отдай мой пудинг Тифу.
– Он будет счастлив.
Мак направилась к себе в комнату, однако далеко уйти не успела – на лестнице загрохотали чьи-то шаги. В них было столько неистовой энергии, будто по дому носился дикий зверь. Но тут показалась знакомая фигура – каштановые волосы, покатые плечи. Это был Фуллертон. Он так быстро взбежал по лестнице, что запутался в ногах. Носок ботинка зацепился за последнюю ступеньку, и мальчик полетел вперед. Колени и локти гулко стукнулись о паркет. Тяжело дыша, он быстро встал на четвереньки.
– Ты цел? – спросила Мак из коридора.
Он вздрогнул и обернулся:
– Кто это?
– Это я, Маккинни, – сказала она. – Я тут.
– Эй? Кто там?
Я подошла поближе:
– Фуллертон, это мы. Нелл и Маккинни. Что с тобой?
Услышав мой голос у себя за спиной, он в панике вскочил. Затем уставился на люстру из цветного стекла, висевшую у него над головой, будто боялся, что она может упасть. Вытерев слюну с подбородка, он посмотрел на свою ладонь.
– У меня кровь идет, – сказал он. – Время заканчивается. Как мне отсюда выбраться?