Экономист под прикрытием
Шрифт:
«Глядя на то, как Nike воспевает свободу, и на её заявление, что "если хочешь, чтоб всё было как надо, делай это сам”, я не мог думать ни о чём, кроме тех, кто трудится на многолюдных фабриках в Азии и Южной Америке, где, собственно, и шьют кроссовки Nike. Чтобы досадить Nike, я заказал пару кроссовок с надписью “потогонная система"».
Это сочли довольно забавным даже экономисты, но не Nike; Джона Перетти не получил заказанные кроссовки.
Перетти и его единомышленники правомерно обращают внимание на то, что в развивающихся странах рабочие трудятся в ужасных условиях: длинный рабочий день, жалкие
Но даже работа на местной фабрике даёт больше дохода, чем попытки заработать самостоятельно посредством незаконной уличной торговли, проституции или прочёсывания вонючих свалок городов вроде Манилы в поиске утильсырья. Самая знаменитая свалка Манилы, «Дымящаяся гора», была закрыта в 1990-х — уж больно вопиющим символом бедности она стала. Но другие свалки продолжают кормить мусорщиков, которым удается зарабатывать долларов по пять в день. В июле 2000 года более 130 человек погибли в результате оползня на другой манильской свалке, «Пайатас». Но и такие способы сводить концы с концами в городе выглядят привлекательно в сравнении с жалким существованием в деревне. В Латинской Америке крайняя нужда редко встречается в городах, зато обычное дело в сельской местности. Любого, кого хоть немного волнует судьба других людей, подобная ситуация не может не привести в ужас, однако Nike и другие транснациональные компании тут ни при чём.
Бойкотом обуви и одежды, произведённых в развивающихся странах, проблему бедности не решить. Напротив, те страны, что впустили к себе транснациональные компании — например, Южная Корея, — медленно, но верно становятся богаче. Чем больше фабрик открывается в стране, тем сильнее конкуренция между ними за лучших рабочих. Зарплаты растут не потому, что компании щедры — просто у них нет другого способа привлечь хорошие кадры. Местные фирмы перенимают новые методы производства и сами становятся крупными работодателями. Работать на фабрике и получать необходимые навыки становится всё более выгодным делом, вследствие чего развивается образование. Люди покидают деревню, тем самым поднимая зарплату оставшихся до более сносного уровня. Официальные зарплаты проще обложить налогом, а значит, доходы государства увеличиваются, инфраструктура, здравоохранение и образование становятся лучше. Бедность отступает, зарплаты неуклонно растут. С поправкой на инфляцию средний корейский рабочий зарабатывает вчетверо больше, чем его отец двадцать пять лет назад. Сегодня Корея входит в число мировых технологических лидеров; страна настолько богата, что может по полной программе субсидировать своё сельское хозяйство, как и другие развитые страны. Потогонные мастерские переехали в другие места.
Трудно остаться безучастным к условиям потогонной системы. Вопрос в том, как от них избавиться. Большинство экономистов полагает, что потогонные предприятия хороши в двух смыслах: это продвижение вперёд по отношению к доступным альтернативам, а также шаг на пути к лучшей жизни.
Но многие люди думают иначе. Уильям Грейдер, политический обозреватель левого толка, воздал хвалу городскому совету Нью-Йорка за принятое в 2001 году решение закупать униформу для полиции и пожарных только при условии, что она произведена «в достойных фабричных условиях и за достойную зарплату». От таких решений работникам потогонных фабрик один вред: они теряют работу и - в буквальном смысле для жителей Манилы — возвращаются на помойку. Понятное дело, для текстильщиков в богатых странах это отличная новость, ведь заказ достанется им. Проект решения был разработан профсоюзом работников швейной и текстильной промышленности, то есть теми самыми людьми, кому сокращение импорта идет на пользу. Лично я в такие совпадения верю с трудом. (Если мои рассуждения кажутся вам неубедительными и вы хотите очистить совесть, посетите сайт этого профсоюза и закажите «сделанную профсоюзом, свободную от пота» одежду по адресу: www.uniteunion.org.)
Гарри Трумэн вошёл в историю за просьбу предоставить ему однорукого экономиста, у которого не было бы возможности дать совет, добавив при этом «но с другой стороны…» [37] . Рональд Рейган, спичрайтеры у которого всегда были что надо, как-то сказал: надо придумать специальную версию викторины «Счастливый случай» для экономистов — «с одной сотней вопросов и тремя тысячами ответов».
37
По-английски «с другой стороны» — on the other hand, буквально — «на другой руке».
Всё верно, экономисты не всегда соглашаются друг с другом. Но мало кто из них не испытывает энтузиазма по поводу свободной торговли. Экономисты практически единодушны в том, что свободная торговля в мировом масштабе была бы огромным шагом вперёд и что было бы идиотизмом не снижать торговые барьеры, даже если другие страны отказываются это делать.
Экономисты уверены, что выгоды свободной торговли громадны. К примеру, когда в 1850-е годы США заставили Японию после десятилетий изоляции открыть порты для торговли, страна начала экспортировать шёлк и чай на страждущий мировой рынок в обмен на хлопок и шерсть, дешёвые в других странах, но дорогие в Японии. В результате национальный доход увеличился на две трети.
Уже в наши дни в результате снятия начиная с 1994 года торговых ограничений по всему миру после так называемого Уругвайского раунда торговых переговоров, мировой доход увеличился примерно на $100 млрд. Снижение пошлин на сельскохозяйственные и промышленные товары и услуги на треть могло бы дать выгоду в $600 млрд, или 2% мирового дохода. Ликвидация всех торговых барьеров могла бы увеличить мировой доход на 6%. И это явно заниженная оценка, поскольку она учитывает только непосредственные выгоды от поступления более дешёвых товаров с мирового рынка на защищённые национальные рынки — что есть прямое приложение теории Рикардо о сравнительном преимуществе.
Вполне вероятны и другие выгоды. Вопреки расхожему мнению, что торговля идёт на пользу транснациональным компаниям, она лишает крупные корпорации власти дефицита, ставя их в условия международной конкуренции. Она стимулирует применение новых методов работы и более эффективных технологий. Некоторые даже полагают, что свободная торговля, помимо прочего, способствует поддержанию мира, поскольку у торгующих наций есть веские причины не вступать в войну друг с другом.
Если у свободной торговли и в самом деле столько преимуществ, то почему в мире по-прежнему столько торговых барьеров? Почему политики не хотят быстро заполучить голоса избирателей, снизив импортные пошлины? Почему пришлось заставлять японцев вводить политику, почти удвоившую доход страны? К сожалению, в большинстве стран, богатых и бедных, непропорционально большое влияние имеют так называемые группы специальных интересов, у которых есть причины противодействовать свободной торговле.