Экранные поцелуи
Шрифт:
Он вышел из машины и приказал шоферу вернуться за ним примерно через час. Если она поддастся на его ложь, ему понадобится никак не меньше часа, чтобы проделать с ней все, чего ему так хочется.
Жизель встретила его в узкой кожаной черной юбке, черных чулках, оригинальных черных сандалиях и белой шелковой блузке, очень открытой спереди. Она приготовилась услышать хорошие новости — это было ясно. Как и то, что она готова выполнить свои обязательства по условиям сделки. Кейзер почувствовал мимолетное угрызение совести. Когда она узнает о решении Боба Делани, это разобьет ей
Бутылка шампанского стояла в ведерке со льдом. «Краг», с удовлетворением отметил Кейзер.
— Шампанское сейчас или потом?
Она лукаво улыбнулась:
— Это зависит от того, что вы намерены мне сказать.
— Жизель, — произнес он с упреком, — хватит торговаться. Открывайте бутылку. Я привез вам хорошие новости. Роль ваша, если вы все еще ее хотите.
— Ну… в таком случае я научу вас новому способу пить шампанское. Но сначала, — она подошла вплотную к нему, — я хочу, чтобы вы меня раздели.
Он сделал движение, собираясь ее поцеловать. Она его остановила:
— Я сказала, разденьте. Целоваться будем позже. Он чувствовал себя так, как если бы снимал обертку с рождественского подарка. Сначала, кажется, развязывают ленты. Он потянул за концы галстучка на блузке, и она распахнулась, обнажив груди с набухшими розовыми сосками. Они казались более тяжелыми, чем он представлял. Он взял розовый сосок, зажал между пальцами. Она хлопнула его по руке:
— Я же сказала раздеть. Трогать будете потом. Он снова попытался подавить возбуждение.
«Ладно-ладно, — подумал он, — подожди, пока я спущу с тебя трусики. Тогда уж ничто меня не остановит».
Он снял с нее блузку и принялся за юбку. Снимаем, снимаем обертку с рождественского подарка… Он расстегнул молнию, юбка упала к ее ногам. Наступило Рождество. На ней был черный пояс! Черный пояс с подвязками и черные кружевные трусики. Совсем прозрачные. Потными руками он спустил с нее чулки. Если она будет тянуть, он не сможет больше сдерживаться.
Вероятно, она почувствовала это. Быстро расстегнула пояс и через секунду предстала перед ним. Вся. Грудь с большими розовыми сосками, вьющиеся светлые волосы внизу живота…
Она уселась на диван, взяла открытую бутылку с шампанским.
— Опустись на колени. Сейчас я буду тебя поить. Ничего толком не понимая, он сделал, как она велела. Жизель раздвинула ноги, положила ему на плечи. Что это с ней? Она совсем рядом, но собирается поить его шампанским, вместо того чтобы… И тут, наконец, до него дошло. В тот же самый момент полилось вино. Тоненькой струйкой оно текло по ее телу. Между грудей, по животу, вниз, вниз, между ног восхитительной прозрачной струей. Кейзер подался вперед, стал собирать капли губами. Потом проник языком внутрь, в нее. И ощутил еще более восхитительный, экзотический вкус.
— Не пора ли тебе раздеться? — медленно проговорила она. — У меня в запасе еще немало всяких штучек для тебя. Боюсь,
Он прошел за ней в спальню, на ходу лихорадочно стаскивая пиджак, срывая галстук. За ним по ковру тянулся след из дорогих предметов мужского туалета. Наконец он освободился от одежды.
Сначала он овладел ею жадно, стремительно. Так ребенок поглощает рождественские угощения. Потом, когда он насытился, за дело принялась Жизель. Она занималась любовью так, как Каллас пела свои оперные партии или как Сара Бернар читала Шекспира. С той же страстностью и с тем же искусством, можно даже сказать, с тем же артистизмом, который достигается в результате многолетней богатейшей практики. Вне всяких сомнений, она проделывала это десятки, сотни раз.
Кейзер был покорен. Он не в первый раз изменял жене, и с такими красотками, которые по внешности никак не уступали женщине, лежавшей сейчас с ним в постели. Но ни одна из них не могла с ней сравниться. Он понял, с внезапной тяжестью на сердце, что еще не раз придет в этот элегантный дом на вершине холма. Решив это для себя, он встал с постели и начал одеваться.
— Что случилось? Я тебя разочаровала?
— Наоборот. Именно поэтому нам надо поговорить.
Он произнес это так серьезно, что она не стала спорить. Накинула махровый халат и повела его в гостиную.
— Не возражаешь, если я чего-нибудь выпью? Только не шампанское. Для того, что я собираюсь тебе сказать, нужно что-нибудь покрепче.
Она прошла к бару, достала бутылку виски, показала ему. Он кивнул. Она налила виски в хрустальный стакан на три пальца, добавила льда. Себе налила минеральной воды. Подошла к дивану со стаканами в руках.
— Что же такое ты собираешься мне сказать? Он похлопал рукой по дивану. Она свернулась калачиком рядом с ним.
— Я собираюсь сказать тебе правду. Послушай, Жизель, я мог бы этого не говорить. Просто ушел бы сейчас, и больше ты бы меня не увидела. Но я не хочу, чтобы это закончилось так. Я хочу возвращаться. Часто. Поэтому ты должна узнать правду.
Она смотрела на него поверх бокала.
— Ну, так выкладывай самое худшее. Не бойся: я храбрая девочка, переживу.
Он тяжело вздохнул:
— Жизель, любовь моя, ты не получишь эту роль. Я тебя обманул. Уж очень сильно я тебя хотел.
Он ожидал, что она запустит в него стаканом или разрыдается. Ничего подобного. Она лишь пожала плечами:
— Значит, проиграла. Ну что ж, это еще не конец света. Наверное, как-нибудь переживу.
Его охватило страстное желание дать ей то, чего ей так хочется.
— Еще не все потеряно. Не будем сдаваться.
Он помолчал.
— Послушай, Боб Делани сказал, что у него нет законных оснований снять с фильма Рэчел Келлер. Тогда я не мог с этим спорить. И сейчас не могу. Но… если бы у меня была законная причина, я мог бы избавиться от нее хоть завтра.
— А как это сделать? Если нет законных оснований, ты же не можешь их выдумать.
— К сожалению, не могу. Но я могу узнать о ней побольше. Ведь мне не нужно искать преступление. Нужен всего лишь повод, чтобы снять ее с этого фильма. Неужели я его не найду?