Экранные поцелуи
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду?
— То, что он талантлив, чувствителен. Он пережил все то же, что и ты. Дорогая, я ведь очень хорошо тебя знаю. И знаю, что тебе нужно.
Клаудиа сразу почувствовала себя лучше. Жизель ее поняла. Она знала, что на Жизель можно положиться. Тихим голосом, полным сдерживаемых эмоций, Клаудиа стала рассказывать о Дэвиде Прайсе, о том, как они встретились, как он на нее смотрел, как он не похож на остальных мужчин.
Жизель слушала вполуха. За восемь лет она вдоволь наслушалась подобных историй. Ее поражало лишь одно: как можно настолько обманываться. Всякий раз, встретив нового любовника, будь то миллиардер или парень с пляжа, Клаудиа
— Ты что-то сказала? — донесся голос Клаудии, отдаленный расстоянием в два континента.
— Нет. Я просто подумала, как бы все могло быть хорошо, если бы не его жена.
В голосе Клаудии зазвучала сталь:
— Я найду способ с ней справиться.
«Или избавиться от нее», — подумала Жизель и переменила тему. Она решила прозондировать почву.
— Клаудиа, ты хорошо знаешь Рэчел Келлер?
— Рэчел Келлер?! Я с ней едва знакома. А что?
— Мне бы надо узнать о ней поподробнее. Один мой приятель со студии «Магнум» хотел бы получить о ней больше информации, чем может дать Боб Делани.
— Какой информации?
— Точно не знаю. Но думаю, ему нужно что-нибудь солененькое. Связи, аборты, что-нибудь в этом роде. Насколько мне известно, она работала в основном в Европе, а там могло происходить все что угодно, о чем мы и знать не знаем.
Клаудиа, казалось, была заинтригована.
— А почему такой интерес к Рэчел Келлер? Никому не известная британская актриса, играет второстепенную роль… Наверняка и получила ее только потому, что бюджет не позволил пригласить кого-нибудь с более громким именем.
Жизель так и подмывало рассказать подруге о Дэне Кейзере и его обещании. Однако она решила, что пока не стоит. Клаудиа, конечно, слишком занята собой, и, тем не менее, одно лишнее слово, да еще сказанное в неподходящий момент, может все испортить.
— Дорогая, я понятия не имею, зачем моему приятелю понадобилось замарать Рэчел Келлер. Меня, обычно, нанимают, чтобы добыть информацию, а не для того, чтобы задавать вопросы.
— Понимаю. Попробую сделать что смогу. На натурных съемках люди обычно легче сближаются. Думаю, что рано или поздно мы с Рэчел тоже сблизимся. Попытаюсь выудить из нее все.
— Клаудиа, ты ангел! Я в долгу не останусь, обещаю.
— Не надо ничего обещать. Я тебя достаточно хорошо знаю. Обращусь, когда будет нужно.
Она появилась, как наяда из морской пены. Вьющиеся черные волосы рассыпались по плечам, ничем не стесненная грудь открыта взору во всей своей красе, на ней блестели, искрились, переливались на солнце капли соленой морской воды.
«Теперь я понимаю, почему ее называют богиней экрана», — подумала Рэчел. Она стояла рядом с Дарлин позади кинокамер, расположенных полукругом на длинном белом песчаном пляже, спускавшемся к воде. Как и многие другие пляжи на Бали, он выглядел заброшенным, покинутым, как будто до сих пор здесь не ступала нога человека. Песок лежал неровными грядами, белый и чистый, как сахар. И вода в море была такой чистой и прозрачной, что, даже зайдя по пояс, можно было разглядеть стайки разноцветных рыб, проплывавших у самого дна.
Они жарились на солнце уже почти полдня, наблюдая, как Клаудиа Грэхэм овладевает искусством
К этому времени Клаудиа повторила выход из моря уже по крайней мере раз десять, и каждый раз что-то было не так. Вода попала ей в глаза, волосы рассыпались не так, как надо. А когда она, наконец, казалось, сделала все, что требовалось, травяная юбочка поднялась слишком высоко.
Рик Гамильтон, в джинсах, подвернутых до колен, пошел к ней по воде. После короткого обсуждения вернулся па берег и прокричал какие-то инструкции кинооператору-осветителю. Он решил отснять эту сцену во всех возможных ракурсах, а потом вырезать то, что может оскорбить цензоров.
На двенадцатом дубле Клаудиа наконец вышла на берег. И столкнулась лицом к лицу с Дэвидом Прайсом. Несмотря на удушающую жару, австралиец выглядел так, как будто только что вернулся после легкой прогулки по Родео-драйв. Прядь очень светлых белокурых волос спадала на лоб, грим цвета загара выглядел гладким и сухим, а шорты были помяты лишь потому, что пятнадцатилетняя индонезийская девушка-ассистентка все утро добивалась этого с помощью утюга — заглаживала беспорядочные складки.
Он кинул на Клаудиу такой взгляд, как будто собирался съесть ее. Рик почувствовал себя почти счастливым. Кажется, Дэвид Прайс по-настоящему вошел в роль. Режиссер сделан знак оператору придвинуть камеру поближе.
Австралиец схватил Клаудиу за плечи, притянул к себе. Медленно приблизил свои губы к ее губам, впился, раздвигая ей зубы. Они продержали эту сцену сорок секунд, пока Рик не прокричал, что хватит.
Клаудиа не обратила внимания. Прижалась к Дэвиду Прайсу еще теснее, заработала языком. Несмотря на кинокамеры, на присутствие жены, тот ответил. Поцелуй длился не меньше двух минут. Клаудиа с удовлетворением отметила, что австралиец не остался равнодушным. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, оттуда, где за этой сценой наблюдали другие актеры, послышались восхищенные выкрики и аплодисменты. Дарлин стояла бледная и дрожащая, крепко сжав кулачки.
Клаудиа завернулась в накидку, которую подала ей ассистентка, и обернулась к партнеру:
— Если захочешь еще раз пройти эту же сцену, заходи ко мне в номер сегодня вечером, около шести. Я буду одна.
Она произнесла это низким полушепотом, так, что, казалось, кроме Дэвида, никто не должен был услышать. Однако ветер сыграл злую шутку. Он отнес ее слова через весь пляж, к пальмам, как раз туда, где стояла Дарлин.
Когда жена Дэвида поняла, что происходит, в первый моменту нее перехватило дыхание. Однако она быстро взяла себя в руки. Если Дэвид надеется получить что-то сегодня вечером в номере у этой шлюхи, ему лучше как следует подумать.
Часы показывали пять. Дэвид почувствовал легкую головную боль. Съемки закончились час назад. Дарлин уже наполнила водой ванну и приготовила ему одежду. Она это делала всегда после изнурительного рабочего дня.
Он с любовью смотрел на жену и сына. Конечно, может, и не стоило повсюду таскать их за собой, но с ними он везде чувствовал себя как дома. В свои сорок шесть он осознал, что нуждается в этом. Нет, поправил он себя, он не просто нуждается в постоянном присутствии Дарлин, он ее заслужил, заработал. Развод с женой обошелся ему в несколько миллионов долларов, да еще он лишился своего прежнего дома. И теперь он вправе ждать от Дарлин любви, нежности и заботы.