Экранные поцелуи
Шрифт:
Он медленно протянул руку к трубке. Хочет он того или нет, но осложнений, по-видимому, все равно не избежать.
Не успел он снять трубку, как телефон зазвонил. Это был, конечно, Дэн Кейзер. Вернее, его секретарша-японка.
— Боб! Как хорошо, что я вас наконец застала. Вы получили телеграмму от мистера Кейзера?
— О том, что он хочет поговорить? Да, только что. Мы вернулись со съемок всего несколько минут назад.
— Очень хорошо, — прощебетала она. — Когда вы сможете попасть на самолет?
— На самолет?! Это еще зачем? Как я понял, Дэн хочет только
— Правильно. Но не по телефону. Он будет ждать вас в студии.
— Не могли бы вы мне сказать, о чем будет разговор?
Наступило непродолжительное молчание.
— Мне очень жаль, — сдержанно проговорила японка, — но мистер Кейзер не сообщил мне никаких подробностей. Просто сказал, что ему нужно встретиться с вами. Это было вчера.
— Понятно. Передайте ему, что я прилечу, как только смогу. Скорее всего, завтра. И сразу же позвоню ему.
И вот теперь он летел на встречу с Кейзером. Вероятно, предстоит борьба, хотя он пока не мог догадаться, по какому поводу. И не слишком волновался. Съемки у них идут по плану, Рик укладывается в график, и вообще, если не считать нескольких второстепенных просчетов, все идет нормально. Он не сомневался, что сумеет выйти победителем из предстоящего разговора, что бы там ни было сейчас на уме у Кейзера.
Однако, едва войдя в студию, он понял, что недооценил серьезность ситуации. Дэн Кейзер выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. С багровым румянцем на щеках, тяжело и прерывисто дыша, он расхаживал по кабинету.
— Дэн! Что случилось?
Глава студии резко остановился прямо перед ним.
— Ты обманул меня! Я тебе поверил, а ты меня обманул.
Боб Делани совсем растерялся.
— В чем я тебя обманул?
— Вспомни Рэчел Келлер!
Наступила тишина. Делани вспомнил последний разговор с Кейзером, глубокой ночью. Тогда Дэн поднял его с постели из-за Рэчел. Хотел заставить его снять ее с картины. Вот, значит, в чем дело… Делани ломал голову, пытаясь сообразить, что же такое он сказал тогда, что могло вызвать столь бурную реакцию. Внезапно он все понял. У Рэчел не было опыта работы в кино, и они с Риком немного подправили ее биографию в документах, чтобы создать нужное впечатление.
— Ты имеешь в виду ее послужной список?
— А что же еще! Семь лет в провинции! И это ты считаешь нормальной квалификацией для работы в Голливуде?
— Почему бы и нет? Лоренс Оливье начинал с английских театров. И Вивьен Ли тоже.
Глава студии, казалось, сейчас воспламенится.
— Но только не на студии «Магнум». Нам здесь ученики не нужны. Пусть набираются опыта где угодно, а к нам приходят, когда будут готовы для этого.
— Ты хочешь сказать, что Рэчел не готова?
— Да, черт побери!
— Так… А Жизель Паскаль, по-твоему, готова?
Снова наступило молчание. Дэн Кейзер прошел к бару.
— Может быть, выпьем? А потом обсудим эту ситуацию, как цивилизованные люди.
Делани тяжело вздохнул, тоже подошел к бару, налил себе виски, неразбавленного и без льда. Он понял, что его положение — далеко не выигрышное. Он ведь пытался отговорить Дэна от
Делани мысленно отругал себя за то, что был не очень осмотрителен. Как могли сведения о прошлом Рэчел Келлер так скоро просочиться наружу? Потом он вспомнил: Рэчел и Клаудиа неожиданно стали близкими подругами. Наверняка Рэчел все о себе рассказала этой суке во время их поездок по острову. А может быть, как-нибудь вечером, за обедом. Девичьи откровения… Это еще хуже, чем доверительные разговоры в постели.
Делани решил проверить свою догадку:
— И когда же Клаудиа тебе это все выложила?
Кейзер усмехнулся:
— Клаудиа мне ничего не говорила. Это Жизель.
— Какого дьявола! И откуда она все обо всех знает?
Однако в следующую секунду он понял. Ну конечно, Жизель с Клаудией — давние приятельницы. Он ведь и сам вошел в доверие к Клаудии именно через Жизель. А теперь француженка просто использовала эту дружбу.
Наверное, ему сейчас следовало бы поставить стакан на стол и признать свое поражение. Но что-то его останавливало. Он терпеть не мог, когда великосветские потаскушки, вроде Жизель вмешивались в его профессиональные дела. А кроме того, очень не хотелось подводить Рэчел. Он ее почти не знает, и тем не менее у нее несомненно есть талант.
И мужество. Не заслужила она, чтобы с ней так обошлись.
В голове у него мгновенно созрел план действий.
— Сколько ты мне даешь времени на реорганизацию? — обратился он к Кейзеру.
— То есть, чтобы избавиться от этой… Келлер?
Делани кивнул.
— А сколько тебе нужно?
— Два-три дня. Придется еще завернуть в Лондон до возвращения на Бали.
Кейзер улыбнулся:
— Хорошо. Я думаю, два-три дня ничего не изменят. Скажу Жизель, чтобы не гнала лошадей, пока мы не получим известие от тебя.
— Не гнала лошадей? Что ты имеешь в виду? Не собирается же она давать объявление в «Голливудский вестник».
Кейзер снова улыбался:
— Эго ты так думаешь. Ты плохо знаешь Жизель.
Делани прошел к лифту, спустился на пять этажей и оказался на двенадцатом, где помещались офисы продюсеров студии «Магнум» и некоторых независимых кинобизнесменов. Если двенадцатый этаж чем-нибудь и напоминал тот, на котором размещались высшие чины студии, то лишь по чистой случайности. Здесь, на двенадцатом, царила рабочая атмосфера. Ни картин, ни фотографий на стенах, покрашенных в кремовый цвет. А если кое-где и встречались комнатные растения или ярко разрисованные шторы, то это было делом рук самих обитателей этажа. Здесь делали фильмы, в то время как владения Кейзера, с его красотками секретаршами и картинами стоимостью в миллион долларов, существовали исключительно для того, чтобы производить впечатление на богатых клиентов.