Эксклюзивный грех
Шрифт:
Дима встал с дивана. Взял лист бумаги, ручку и две записные книжки – мамину и тети Раи. Снова лег. Положил их рядом с собой. Мамина книжка была старой, разлохмаченной. Имена и телефоны записаны разными чернилами: то синими, то черными, то зелеными. Некоторые номера вычеркнуты, а поверх вписаны новые. Кое-где из-за нехватки места вклеены новые листочки. Записная книжка тети Раи представляла собой полную противоположность. Новенькие, чистенькие листочки. Неизменно аккуратный, щегольской почерк старательной хорошистки. Всего по паре-тройке телефонов на каждую букву.
Дима развернул каждую из книжек
В аккуратной книжечке тети Раи на букву А имелись только Антонова и Афонин.
Ни одного совпадения.
Дима перевернул листочки и вздохнул.
Ему предстояла скрупулезная, кропотливая работа.
В коридоре было тихо. Ни больных, ни докторов. Только вдалеке санитарка ожесточенно намывала пол. “Вот и хорошо, что никого нет, – подумалось Наде. – Пройду тихонько в мамину палату. Посижу около нее. А вдруг она уже очнулась?"
Когда Надя проходила мимо поста, ее окликнула медсестра:
– Эй, девушка, вы к кому?
– К Митрофановой. В восьмую палату. Медсестра посмотрела на Надю внимательно, потом сказала:
– Подождите секундочку.
Выскочила из-за своего стола и умчалась, чуть не бегом. Только полы халата развевались. Надя заметила, что сестричка примерно ее возраста, и еще – она, кажется, чем-то напугана. Нехорошее предчувствие кольнуло в сердце.
Через пару минут к Наде подошел молодой доктор. На ходу он вытирал губы платком. Медсестра следовала за ним на три шага сзади.
– Вы к Митрофановой? – строго спросил врач.
– Да, – пролепетала Надя.
– А кто вы ей?
– Я ее дочь.
– Дочь… – протянул он. – А зовут вас?..
– Надя. Надя Митрофанова.
– Мне очень жаль, Надя… – проговорил доктор, глядя в сторону. А медсестра, наоборот, жадно всматривалась в лицо Нади. – Мне очень жаль, – повторил врач, – но мама ваша скончалась. Сегодня, в половине первого дня.
Надя молчала. Она не понимала ничего.
– Поверьте, мы делали все возможное, – продолжил врач. – Но… Но характер и тяжесть травм, которые она получила, оказались несовместимы с жизнью…
Надя вдруг почувствовала, что куда-то уплывает. Так однажды было с ней в Сочи – давно. Когда она очнулась, рядом с ней сидела тогда мама, отирала ей лоб ледяным платком и говорила: “Это солнечный удар, дочка, солнечный удар…"
– Надя! – тут резко прикрикнул на нее доктор.
– Да? – безвольно отозвалась она.
– Мама ваша не страдала, – проговорил врач. – И в сознание не приходила. Она умерла спокойно… Лена! – рявкнул врач, обращаясь теперь к медсестре. – Стул принеси! И спиритус аммони <Нашатырный спирт (лат.).>.
Какое странное задание. Можно даже сказать – забавное. Семь человек. По нарастающей, один сложнее другого. Номер два пребывал в Латинской Америке. Командировку туда Седов счел нецелесообразной. Тем более что номер два ожидался прибытием через четыре дня. Номер три – перешел на нелегальное положение, его местонахождение выяснялось.
Хорошо б еще, чтобы он сам, Седов, понимал, а чем они, все семеро, между собой связаны… Не очень-то приятно играть втемную. Играть практически за болвана.
Даже за такие большие бабки – все равно такая игра неприятна. И опасна.
Но не спрашивать же хозяина: а в чем дело? За что ему платят так не кисло? Отчасти – за высокий профессионализм. И за то, что у него никогда, тьфу-тьфу, не было сбоев. А еще потому, что он никогда не задает вопросов. (И уж тем более – никому и никогда не даст ответов – если его вдруг начнут спрашивать.) А понять – все равно было бы интересно. Может, если он поймет, он сумеет сыграть в свою игру? Или однажды просто намекнет хозяину: я, мол, знаю, что к чему. И благодаря этому увеличит сумму? Получит больше денег.
Да, больше денег… Или – пулю в затылок. Как было заведено в условиях связи, он остановил машину у случайного, неприкаянного автомата на обочине. Вышел из авто, зашел в будку. Вставил карту, набрал номер. Сегодня он должен был звонить по мобильному номеру. Значит, можно говорить подробнее. Он был уверен, что тот сотовый, номер которого он сейчас набирал, – абсолютно левый. Телефон, наверное, активировали только сегодня, а после его звонка (а может, еще чьих-нибудь звонков) мобилу эту уничтожат. Наверное, сегодня же вечером. Хозяин никогда не экономил на конспирации. Даже, можно сказать, помешан на ней был.
– Привет, – сказал он в трубку.
– Добрый день, – ответили ему. Имен все равно, конечно, никто не называл. – Бабуля улетела.
– Ты о второй ?
– Да.
– Это хорошо.
Среди общих знакомых мамы и тети Раи, в пересекающемся множестве, оказалось восемь фамилий. Пятеро проживали, судя по номерам телефонов, в Москве. Еще двое в Питере. Один почему-то в Мурманске.
Дима со списком в руках встал с дивана. Пошел на кухню. Взял сигареты и телефон (с некоторых пор он всегда клал трубку домашнего радиотелефона на “базу”) <См.: Литвиновы А, и С. “Проигравший получает все”>. По пути вглядывался в список. Среди тех пяти общих знакомых мамы и ее верной медсестры Раечки, что проживали в Москве, он лично знал троих. Эти трое присутствовали на поминках по маме. Одна – мамина двоюродная сестра. Вторая – гинеколог из последней поликлиники, где мама с тетей Раей трудились перед пенсией. Третий знакомый – очень навязчивый, яркий и благодарный больной, не знавший меры в цветах и конфетах. Кажется, он был слегка влюблен в маму и больше всех по ней во время позавчерашней тризны горевал. Звали его Семеном Яковлевичем.
"Вот с них мы и начнем. Может, кто-то из них видел что-то. Или что-то слышал. Или что-то знает – да сам значения тому не придает”.
Зазвонил мобильный телефон. Дима взглянул на определитель номера. На дисплее высветился домашний телефон Нади Митрофановой.
Дима догадывался, что означает этот звонок. Сегодня утром, когда он звонил в Склиф, знакомые врачи ясно дали ему понять: тетя Рая – безнадежна. Вопрос ее смерти – это вопрос дней или даже часов. Естественно, он не сказал об этом Наде.