Эксклюзивный грех
Шрифт:
Дорога ему лежала, по московским меркам, долгая. Из одной дыры (изящно называемой “спальным районом”) в другую. С севера столицы, из Медведкова, – к себе домой, на юг, в Орехово-Борисово. Дима решил поехать через центр. Экстремальная езда по улицам Белокаменной не давала расслабиться и помогала проснуться.
Счастье еще, что в маминой квартире оказался кофе. Она сама его не пила – приберегала на случай, если удастся заманить на ночевку Диму. Дима запустил радио в машине во всю мочь. Слушал музыку,
Последняя еще дымилась в его руке, когда он закрыл машину во дворе дома и вошел в свой подъезд. “Сейчас задам корма скоту, – думал он, – да отпишусь про этот несчастный Амстердам…"
Дима поднялся на лифте к себе на восьмой этаж. Сигарета догорела и жгла пальцы. Открылись лифтовые двери. Дима вышел и сделал шаг – но не налево, в сторону своей квартиры, а направо, к мусоропроводу: хотел выкинуть в мусорку сигарету. Именно этот неожиданный поворот спас ему жизнь.
Шагнув из лифта, Дима лицом к лицу столкнулся с человеком. Рука его была занесена. В ней сверкал нож.
Мужчина, видимо, на секунду оторопел: он увидел перед собой не спину, как он ожидал, а – лицо жертвы. И его удар задержался на пару мгновений. Нож дрогнул. Но затем все равно пошел сверху вниз, в самую середину Диминой груди.
Тело Димы среагировало на угрозу. Среагировало раньше, чем мозг. В школе он занимался самбо. В секции они отрабатывали защиту от нападения с ножом. У Димы неплохо получалось. Руки его теперь сами вспомнили навыки, разученные на сотнях тренировок.
Блок левой рукой. Его предплечье встретило чужое. Нож не дошел до Диминой грудной клетки. Остановился сантиметрах в двадцати. Дима выбросил вперед правую руку. Перехватил кисть нападавшего. Левая рука летит на помощь правой. Двумя большими пальцами Дима давит на костяшки кисти врага. Выворачивает ее.
Мужчина рычит от боли. Кисть разжимается. Нож звенит о пол. Дима пинает человека носком ботинка прямо в коленную чашечку. Рык переходит в стон.
И в это время – шум шагов с черной лестницы. В дверном проеме возникает еще одна фигура. Второй враг вытаскивает из-под куртки пистолет.
Дима отступает на два шага. Все происходит быстро. Двери лифта еще не успели закрыться. Дима пятится внутрь его. И тут двери начинают съезжаться – заслоняя его от нападавших… В последнюю секунду перед тем, как двери захлопываются, Дима видит: второй убийца направляет пистолет прямо на него. Но бандит, кажется, опоздал. Двери сомкнулись. Дима нажимает на кнопку первого этажа. Выстрела нет. Лифт ухает вниз.
"Скорее, скорее”, – мысленно подгоняет Дима механизм. Если враги бросятся вниз по лестнице, они прибегут на первый этаж одновременно с лифтом.
Вот и первый. Лифт останавливается. Раскрываются двери. Плевать на предосторожности – сейчас все решает скорость!
Дима выскакивает из лифта. По черной лестнице сверху грохочут ботинки. Кажется, они где-то на втором этаже.
Дима бросается вниз, к выходу. Настежь – дверь в тамбур, настежь – еще одна, и вот он уже выскакивает на улицу. Соседка с двумя собачками на поводке удивленно глядит на него. “Будут ли они стрелять здесь, на улице? У всех на виду?"
Одним прыжком Дима добегает до машины. Отпирает дверцу, плюхается за руль. Движок не остыл. Мотор схватывается с полоборота. Полуянов включает заднюю передачу. И тут из подъезда выходит мужик – тот, что был с пистолетом. Выходит неторопливо. Пистолета в его руке нет. Он внимательно смотрит на Диму. И на машину, и на Диму. Лицо его бледное, с мелкими чертами и будто застывшее. Никаких особых примет. Встретишь и не узнаешь.
Дима лишь долю секунды видит врага. Бросает сцепление, нажимает на газ. “Шестерка” с ревом мчит задним ходом к выезду со двора. Подъезд с мужиком, застывшим на пороге, исчезает из виду.
На выезде со двора Дима, не снижая скорости, резко крутит рулем. Машина выскакивает на улицу, идет юзом. Отчаянно пищат шины. “Шестерку” саму собой разворачивает на девяносто градусов. “Надо же, – думает Дима, – у меня получился почти “полицейский разворот”. Жаль, не видит никто”. Он давит на газ, и “шестерка”, ревя, мчится по улице, удаляясь от Диминого дома.
Только минут через десять, спустя шесть светофоров, к Диме вернулась способность соображать. Кажется, погони за ним нет.
И тут его стало колотить изнутри. Организм его наконец осознал: только что он избежал смерти. Однако сознание Димы никак не могло понять, что же произошло.
– Кажется, меня только что хотели убить, – произнес он вслух. Однако эти слова ничего не значили. Он не понимал их смысла.
Дима выехал на Каширское шоссе и помчался к центру. Направление движения выбрали его инстинкты. Они так решили сами по себе. И кажется, правильно. Ближе к Кремлю – больше машин, больше людей. Легче затеряться.
Вот развилка Каширского шоссе и проспекта Андропова. Каширка идет прямо, проспект – правее. Светофор, будка дорожно-патрульной службы, скучающий сержант.
Дима на полной скорости свернул на проспект Андропова.
И тут Дима заметил в зеркале заднего вида подозрительную “девятку”.
"Девятка” явно спешила – металась из ряда в ряд, подрезала. Вот она оказалась на два авто сзади полуяновского, и он сумел рассмотреть ее.
Типичная “БМБ” – “боевая машина братвы”: серый цвет, широкие “лапти” колес, наглухо тонированные стекла. Не по его ли душу?.. “Да нет, – успокоил Дима себя, – мало ли в Москве подобных пижонски уродских машин!.."
И все же в сердце толкнулась тревога.
"Девятка” поравнялась с Димой и ехала рядом, бок о бок. Сквозь тонированные стекла за ним, казалось, наблюдали. А может, целились в него? Полуянов почувствовал себя неуютно. Нервы не выдержали. Он глянул в зеркало – сзади никого нет – и резко нажал на тормоз.
"Девятка” по инерции проскочила дальше. Заметила пропажу “шестерки” и тоже тормознула. А Дима нажал на газ и вывернул руль влево.
Акселератор в пол!.. Вторая передача, третья, четвертая!.. “Шестерка”, ревя, помчалась вперед. “Девятка” бросилась ему наперерез, по диагонали, но… Дима набрал хорошую скорость, к тому же дорога шла под уклон. Его машина вырвалась вперед.