Эксклюзивный грех
Шрифт:
Впереди, у метро “Коломенская”, светофор давно горел зеленым. Вот-вот зажжется желтый. “Я должен проскочить! Пусть на красный!” – подумал Дима и еще прибавил ходу. “Девятка” неслась за ним, и расстояние между машинами сокращалось.
Дима вылетел на широкий перекресток, когда красный сигнал уже загорелся. Он понадеялся: а вдруг у водителя “девятки” сдадут нервы.., и он тормознет – но…
Но – нет. Серая “девятка” благополучно – увы! – миновала перекресток и продолжала погоню.
Однако Дима оторвался от преследователей метров на двести. Он уже подъезжал к мосту через
Еще не доехав до середины моста, Дима опять уткнулся в пробку. Машины впереди него он подгонял – фарами и гудком. На верхней точке моста посмотрел назад и увидел: “девятка” мчалась на подъем. Как назло, в ее окружении машин оказалось гораздо меньше. Дистанция, отделявшая Диму от преследователей, опять сокращалась.
Мост пошел под горку. Следующий после моста светофор – пешеходный. Горел красный. Справа, среди замерших машин, имелось свободное место. Дима, разогнавшись, подлетал точнехонько к нему.
Расстояние до машины преследователей составляло теперь метров двести.
"Девятка” шла следом в том же, крайнем правом, ряду – но ее вот-вот отсечет выворачивающий от остановки автобус.
"Проскочу на красный”, – мелькнуло у Димы. Все равно пешеходов нет, скорость около восьмидесяти, он вписывается в пустое пространство у “зебры”, ну!..
И в этот момент Дима каким-то чудом – может, через ветровые стекла стоящих у светофора автомобилей? – заметил: по переходу следует одинокий человек. Дяденька – похоже, пьяный – вышагивает по “зебре” не спеша, с чувством собственного достоинства. Железный табун покорно ждет его. А Дима… Он почувствовал интуитивно', путь его “железяки” пересечется с неспешной траекторией пешехода. Обязательно пересечется.
И… Инстинкты сработали раньше разума. Дима нажал на тормоз. Колодки завизжали на всю Нагатинскую пойму. Машина, изо всех сил тормозя, несмотря ни на что, все-таки летела прямо на пешехода. Пьяненький мужик появился в той прорехе между машин, куда мчался Дима. Появился – и замер. Застыл, впал в ступор. И с любопытством, словно в кино, смотрел, как несется на него автомобиль. Как машина отчаянно пытается остановиться, сигналит – но все равно летит…
"Не успеваю, – гибельно подумал Дима, когда до пешехода, замершего прямо на его пути, оставалось метров двадцать. – Не выторможу. Надо выворачивать. Вправо. В бордюр, в столб”. И тут к пьяному пешеходу вдруг вернулась способность двигаться. Он гигантским скачком отпрыгнул вправо, на тротуар. Димина “шестерка” пролетела мимо. Одну тонну металла и шестьдесят килограмм человеческой плоти разделила десятая доля секунды. Или – полметра пространства.
Когда Дима пришел в себя от пережитого ужаса, то увидел в зеркало: “девятка” тоже проскочила перекресток. Их разделяло теперь метров сто. И – ни единой машины между ними.
Удача отвернулась от журналиста. “Девятка” шла на полном ходу – и уже почти настигла его. Вот она поравнялась с ним. Обходит слева. Вот в “девятке” приоткрыли окошко. (Дима видел это боковым зрением.) Оттуда выглянуло пистолетное дуло. Не видно ни лица, ни руки. “Почему они не стреляют? Боятся – на такой-то скорости. За свои шкуры боятся – попадут, и тогда меня занесет прямо на них”. Дима еще прибавил ходу. Корпус “девятки” дрогнул и чуть сместился назад.
Оба авто далеко оторвались от остальных.
В “девятке”, кажется, разозлились. Они опять догнали Диму. Что делать: у новой “девятины” движок явно сильнее, чем у старой “шестеры”. Пока не стреляли.
"Девятка” обошла “шестерку” и ехала теперь левее, впереди на полкорпуса.
Преступники решили сменить тактику. Нос вражеской машины стал потихоньку, но неотвратимо, смещаться вправо, к Диме. Ему уходить было некуда. Справа от него – высокий бордюр. Убийцы заставляли Диму затормозить, притирали его к обочине. Вот уже между бортами осталось не более десяти сантиметров…
Дима знал: случись касание бортами – и машины разлетятся по всей дороге, вылетят на встречную, перевернутся… Инстинкт самосохранения вопил в нем:
"Тормози!.."
Но… Дима когда-то учился в школе экстремальной езды. И он стал делать то, чему его учили – и против чего бунтовал его инстинкт самосохранения. Он не притормозил и не отвернул. Наоборот, чуть подал руль влево – в сторону атакующей “девятки”. И прибавил газу. Ну!.. Сейчас они либо столкнутся, либо… Либо бандиты дадут слабину и пропустят его!.. Ну?!
Скорость – километров сто двадцать в час. Расстояние между бортами не больше пяти сантиметров. Пауза. Время застыло. Пространство свернулось. Дима не отступал, наоборот, сместился еще на сантиметр левее. И…
"Девятина” отвалила. Не выдержала, ушла влево, дала Диме дорогу.
"Но скоро они догонят – и все-таки начнут стрелять, – тоскливо и отстраненно подумал Полуянов. – Они разозлились, а я – попался”.
Дима понял, что у него остается последний шанс.
На виадуке над третьим автомобильным кольцом Дима начал резко смещаться влево. “Девятка” упустила этот маневр и не успела перекрыть ему путь. Теперь Дима шел посреди дороги. Враги оказались впереди и правее.
Сразу после моста имелся очередной светофор. Для попутных он всегда горел зеленым. А слева, в специальном “кармане” на осевой, машины ждали зеленой стрелки, чтоб повернуть налево. А по встречной катит сплошной поток авто.
"Ну! Или грудь в крестах – или голова в кустах! Боженька, помоги!.."
И из центрального ряда, не снижая скорости, по широкой дуге, наперерез плотному потоку авто, Дима бросился налево, на Автозаводскую.
Ему надо было проскочить – в поперечном направлении – пять рядов машин.
Время для него будто замедлилось. Казалось, оно стало вязким, словно глицерин. Преодоление поперечного движения (на скорости восемьдесят километров в час) длилось долго, очень долго – вечность.
Сначала ему повезло: ни в крайнем левом встречном ряду, ни в следующем машин не было. “Шестерка” благополучно миновала первую полосу, потом – вторую… Дима непрерывно давил на клаксон.
С тем, кто ехал в третьем ряду, столкновение казалось неминуемым. Дима видел выпученные от ужаса глаза деда за рулем – на такой же, как у него, “шестерке”. И… Дед, кажется, сделал невозможное. Он сумел притормозить!..