Экспедиция инженера Ларина
Шрифт:
Ларин, свесив ноги, сидел на раме и вяло взмахивал руками, пытаясь укрепить раструб рыбонасоса. Соболев подплыл ближе и увидел, что инженер работает в полубессознательном состоянии. Вот инструмент выскользнул из его рук и растворился во мраке. Ларин качнулся и свалился набок. Соболев подхватил его, но выпустил канат, и бессильное тело инженера потянуло его вниз. Но Соболев успел снова схватиться за канат и дёрнул его три раза: условный сигнал к немедленному подъёму наверх. Боцман потравил канат.
Ах, боцман, боцман,
Силы Соболева иссякали. Почувствовав, что канат подаётся, он начал тянуть его вниз. А боцман продолжал травить канат. Соболев готов был плакать от отчаяния.
Саша Поленова стояла рядом с боцманом и с тревогой следила за пузырьками воздуха. Пузырьки страхующего поднимались на поверхность нормально, а второй подводник дышал прерывисто, пузырьки появлялись с большими интервалами. Саша побежала в лабораторию, быстро переоделась. Боцман встретил её в полном недоумении.
— Дали два сигнала, требуют травить канат.
— Два? Может, три? — спросила Саша. — Тяните вверх, Кузьма Степанович. Вы, наверное, ошиблись. Я спущусь к ним.
Соболев увидел Сашу, и ему стало легче. Одновременно он почувствовал, как канат натянулся и его начали выбирать. Саша плыла рядом, поддерживая Ларина. Меньше чем за минуту боцман вытащил подводников. С них сняли маски. Ларина подняли на палубу. Саша наклонилась над ним вместе с судовым врачом.
— Что будем делать? — спросил Усков.
— Без Ларина, пожалуй, ничего не сделаем, — ответил судовой электрик.
На экране телевизора — подводная часть траулера. На ней — рыбонасос. Раструб на месте. Но установка не действует.
— Не исправим? — переспросил Усков. — А как же наше обязательство?
— Не бывает безвыходных положений, — сердито сказал Вершинин. — Я в технике не силён, но могу…
— Тут вам не философия — базис, надстройка, — насмешливо заметил Щербань.
— Что ж, будем ждать выздоровления Ларина, вздохнул Усков. — Это значит, что к октябрьским праздникам не успеем выполнить обязательства.
В каюте капитана установилось гнетущее молчание.
— Я могу взяться за это дело, — небрежно обронил Щербань и, помедлив, добавил: — За особую плату.
Усков обрадовался:
— Вы молодец, Николай Петрович! Я начинаю верить вам. В праздники мы вам дадим премию.
— Зачем премию? — усмехнулся Щербань. — Платите сейчас. Пять тысяч.
— Что? Пять тысяч? — воскликнул Усков. — Знал я, что вы корыстолюбивый человек. Но до такой степени быть жадным…
— Иван Константинович, при чём тут жадность? — Щербань пожал плечами. — Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. Ремонт установки Ларина не входит в мои служебные обязанности. А всякий труд требует оплаты. Я прошу совсем немного. Работа ведь рискованная, под водой. Ларин-то за изобретение получит десятки тысяч.
— Просто непорядочно торговаться о деньгах, когда весь коллектив
— Что ж тут такого? Я ведь не взаймы прошу, а за работу. Если моё предложение не устраивает — ждите Ларина.
Щербань потянулся за своим кожаным регланом. Усков ошеломленно наблюдал за ним.
— Постойте, — почти крикнул он, когда Щербань взял фуражку. — Я вам заплачу свои деньги.
— Ваши деньги мне не нужны, — возразил Щербань. — Работа должна быть оформлена по существующему трудовому законодательству. Можно подписать соглашение или оплатить по наряду.
«Придётся снестись с начальником флота, — подумал Усков. — Сколько ни возмущайся, а платить придётся, иного выхода нет. В крайнем случае высчитают из моей зарплаты».
— Хорошо, — сказал Усков. — Я согласен платить. Начинайте работу.
В дверь постучались. Вошел Соболев, держа в руках раструб рыбонасоса.
— Знаете, почему установка не работает? — возбуждённо заговорил он. — На этот вот болт подкладывается под шайбой оголённый конец провода и зажимается гайкой. После этого верхний конец болта заливается горячей смолой и покрывается лаком в два слоя. Изоляция надёжная. А здесь, как видите, изоляции нет. Конец болта и провод оголены, а гайка ослабла.
— А у кого вы просили разрешения на подводное плавание? — грозно спросил Усков. — Опять самовольничать!
— Товарищ капитан, вы отдыхали, и мы не решились беспокоить вас.
— Ишь ты, какие все стали заботливые, — усмехнулся Усков. — С кем же вы плавали?
— С Поленовой.
— Та-ак. — Усков пристально посмотрел на Соболева. — А ты можешь устранить повреждение?
— А почему же нет? Могу. Через час установка будет работать. — Соболев сказал это твёрдо и уверенно.
— Та-ак, — ещё раз повторил Усков. — Сколько же за ремонт хочешь получить?
— Мы же не за деньги, товарищ капитан! — обиженно глянул Соболев на Ускова.
— Ясно…
Щербань молча вышел из каюты.
Усков насмешливо бросил ему в спину:
— Соглашения подписывать не будем.
Ларин лежал в постели. Сквозь приоткрытый иллюминатор доносились голоса. Шумела лебедка. В каюту с подносом вошла Саша. Пристальный взгляд Ларина смутил её.
— Вот завтрак принесла, — сказала она, расставляя на столе еду.
Он не сводил с неё глаз.
— Саша…
— Да?
— Спасибо! Спасибо за внимание. Пока я лежал, я всё время чувствовал, что вы тут. А теперь скажите, что со мной было? Никто ничего не хочет рассказать толком, словно я ребёнок.
— У вас было воспаление лёгких. Вы больным спустились в воду и нарушили неписаный закон подводных пловцов.
Ларин улыбнулся: закон подводных пловцов… Не об этом ли он ежедневно говорил своим ученикам? Она повторила его слова.
— Вы злопамятны.
— Просто я прилежная ученица. — Она взглянула на него: — Какая борода у вас отросла…