Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Гости счастливо подхватили припев:
За дружбу старую - До дна! За— Побольше кружки приготовь, — разливалась юная певица. — И доверху налей...
4
Бернс, «Старая дружба», перевод С. Маршака.
— Бог мой! — крикнул кто-то.
— Мы пьем за старую любовь, За дружбу прежних дней.
— О, милосердный боже! — раздался отчаянный голос.
Бёртон оглядел комнату, пока толпа ревела припев:
За дружбу старую - До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем...
Песня прекратилась и музыка замолчала, когда женский голос истошно завопил:
— Пожалуйста, Мария, матерь божья, спаси меня!
Исследователь отпустил руки соседей, оттолкнул людей в сторону и бросился к камину. Несколько мужчин стояли у лежащей ничком фигуры. Бендиш! С него сняли маску-череп, и стало видно искаженное жуткой болью лицо, широко раскрытые остекленевшие глаза, изогнувшийся в гримасе ужаса рот. Четверо мужчин с трудом удерживали содрогавшееся в конвульсиях тело. Он корчился и дергался, позвоночник выгнулся, пятки барабанили по полу.
Детектив-инспектор Честон — худой жилистый человек с рыжеватыми пышными усами, закручивавшимися на концах, чьи покрытые лаком волосы разделял аккуратный пробор и обычно безукоризненно одетый, но сейчас нарядившийся одним из Трех Мушкетеров — появился рядом с Бёртоном и пробормотал:
— Припадок. Перебрал. Несдержанность.
— Нет, — сказал Бёртон. — Что-то другое. — Он стал проталкиваться вперед, пока не добрался до Монктона Мильнса, и прошипел: — Выгони всех отсюда.
Хозяин вечера растерянно посмотрел на него:
— Бог мой, и о чем я думаю? Конечно.
Монктон Мильнс повернулся к толпе и громким голосом объявил:
— Леди и джентльмены, к сожалению одному из гостей стало плохо. Пожалуйста, не могли бы вы перейти в другую комнату? Мы должны дать бедняге немного воздуха.
С выражениями сочувствия люди начал уходить.
Чья-то рука схватила Бёртона за локоть. Он повернулся и увидел доктора Джеймса Ханта.
— Сюда, — прошептал врач, и потащил королевского агента к окну, подальше от остальных.
— Что это, Джим? Бендиш, с ним все будет в порядке?
— Нет. В точности наоборот. — Хант зажал зубами нижнюю губу. На его лбу блестел пот.
— Я распознаю эти симптомы в любом состоянии, — прошипел он. — Проклятый стрихнин. Бедолагу отравили!
Бёртон почувствовал, как его колени подогнулись.
— Что?
— Отравили. Намеренно. На вечеринке человек не может выпить стрихнин случайно.
— Ты можешь спасти его?
— Ни малейшей возможности. Он умрет через час.
— Нет! Пожалуйста, Джим, возьми Флоренс Найтингейл и сестру Радхавендру и сделай все, что сможешь.
Хант сжал руку Бёртона и вернулся к умирающему. Королевский агент увидел, как дверном проеме появился Траунс и пошел к нему.
— Избавься от этого смешного костюма. Неприятности.
— Что случилось?
— Убийство, старина, убийство. Кто-то отравил Бендиша.
— Великий боже! Я... ух... я немедленно кликну свои войска. Черт бы побрал эту набивку! Помоги мне с ней, а?
Спустя несколько минут Траунс, Ричард Майен и детектив-инспектор Честон собрали гостей и весь персонал наверху, а командор Криншнамёрти и констебль Бхатти стерегли передние и задние двери Фрайстона, чтобы никто не мог улизнуть.
Изо рта Бендиша шла пена, он еще более дико дергался.
Чарльз Бедлаф, сидевший около ног друга и с ужасом глядевший, как они дергались, посмотрел на Бёртона, когда тот присел на корточки рядом с умирающим.
— Не могу поверить, — прохрипел он, и глаза его наполнились слезами. — Хант сказал, что это яд. Кто мог сделать такое бедняге Тому? Он никогда не сделал никому плохого!
— Не знаю, Чарльз. А что он делал перед тем, как ему стало плохо?
— Пел с остальными из нас. Он был довольно пьян — весь вечер он крал напитки Алджи.
Бёртон повернулся к Джеймсу Ханту. — Не мог ли стрихнин быть в одном из стаканов?
— Да, — кивнул врач. — Это невероятно горький яд, но если человек достаточно пьян, он может проглотить его не почувствовав вкуса.
— Будьте уверены, Том уже почти ничего не ощущал, — вмешался Бедлаф.
Бёртон протиснулся мимо сестры Найтингейл, смачивавшей лоб Бендишу, и положил руку на грудь умирающего.
— Том, — прошептал он.
Потом прочистил горло, встал и жестом попросил Ханта пойти за ним. Они вышли из музыкальной гостиной, вошли в курительную и подошли к столу, стоявшему около эркера.
— Скорее всего, яд был одном из них, — сказал Бёртон, указывая на ряды пустых бокалов.
— Если так, то совсем не трудно найти в каком, — ответил врач. Он взял один стакан, понюхал его, прошептал «Бренди», потом опустил указательный палец в осадок на дне и осторожно коснулся языка кончиком пальца. — Не этот.
— Ты не отравишься?
— В небольших количествах стрихнин используется как лекарство. Такая маленькая доза мне не повредит.
Хант проверил еще один бокал, потом третий и четвертый. Пятый заставил его скривиться.
— Горький. Портвейн немного смягчил горечь, но, все равно, очень горький.
— Это вино — портвейн?
— Да.
Бёртон проверил остальные бокалы, один за другим. Судя по их содержанию там находилось либо бренди, либо вино.
— Проклятье, — прошептал он. — Возвращайся к Тому. Я поговорю с тобой позже.
Он вышел из курительной и широкими шагами направился в холл, где нашел Ричарда Монктона Мильнса, Алджернона Суинбёрна и главного комиссара Майена. Они тихо разговаривали у подножия лестницы.