Экспедиция в Лунные Горы

Ходдер Марк

— Готово, — сказал Бёртон. — Теперь поторопимся в Нзасу. Чем быстрее мы там будем, тем лучше. Мы все устали и проголодались.

Пробившись через джунгли, они вышли на берег узкой реки. Над водой носились москиты, на берегах грелись крокодилы. Пересечь реку оказалось нелегкой и опасной задачей, и к тому времени, когда экспедиция оказалась на другой стороне, все были покрыты грязью, пиявками, царапинами и укусами насекомых.

Они опять вышли на обрабатываемые земли и устало потащились мимо разбросанных повсюду жилых домов, скрытых высокой травой и купами

деревьев.

Они видели и краали — большие круглые хижины или длинные загоны для скота, сделанные из скрепленных травой прутьев. Каждый крааль окружала широкая колючая изгородь. Построенные работорговцами, они молча говорили, что жители района враждебны и не любят чужих в своих деревнях.

Дорога расширилась, идти стало легче. Они медленно поднялись на холм, потом спустились в долину реки Кингани — иначе называемую Вади эль Маут и Дар эль Джуа, Долина Смерти и Дом Голода — и шли по ней, пока не увидели Нзасу, которая, как знал Бёртон, была одним из немногих дружественных поселений района.

Он и Саид выехали вперед. Тут они встретились с тремя п'хази — старостами — каждый в вышитом хлопковом полотне, обернутом вокруг бедер и закинутом на плечо, и каждый с раскрытым зонтиком от солнца в руке. Африканцев звали Кизия, Куффаквема и Комбе ла Симбо. Последний приветствовал посетителей на языке суахили:

— Я старик с седой бородой, но за всю свою жизнь я не видел такой катастрофы — опять на земле нашего народа появились музунго мбайа!

Музунго мбайа переводится как «злые белые люди».

— Я понимаю твое неудовольствие, — ответил Бёртон. — Не помнишь ли ты меня, о Комбе?

Старик нахмурился и спросил:

— Я тебя знаю? — Прищурившись, он посмотрел на Бёртона, и его брови поползли вверх. — Неужели это ты, Мурунгвана Сана?

Бёртон кивнул и прошептал:

— Я рад, что ты запомнил меня таким. — Мурунгвана Сана означает «настоящий свободный человек», и является эквивалентом «джентльмена».

Комбе внезапно широко улыбнулся, продемонстрировав белые, остро подпиленные зубы; на его черном как смоль лице появились тысячи морщинок.

— А! — крикнул он. — А! А! А! Я понял. Ты охотишься на шетани!

— Дьявола?

— Да. Музунго мбайа с длинной мягкой бородой и ружьем, которое никогда не перестает стрелять.

— Ты говоришь о моем бывшем товарище, Джоне Спике? Ты видел его совсем недавно, да?

— Нет, но один человек из деревни Нгоме, далеко к северу отсюда, пришел к нам много... — он растянул слово, чтобы показать, как давно это было: мнооооого — дней назад и рассказал о плохом человеке, пришедшим в его деревню вместе с плохими людьми. Они намериваются сделать плохие вещи. Их вел музунго мбайа; когда он описал его мне, я вспомнил того, кого ты называл Спик, хотя у этого голова наполовину состоит из металла.

— То есть его экспедиция пошла на восток севернее? — спросил Бёртон.

— Да, убивая и крадя везде, куда бы они ни пришли. Ты собираешься сделать то же самое?

— Абсолютно нет. Мои люди хотят только отдых на одну ночь, и за это мы заплатим медной проволокой, хлопковыми тканями и стеклянными бусинками.

— И табаком?

— И табаком.

— И питьем, от которого так приятно горит в горле?

— И питьем, от которого так приятно горит в горле.

— Я должен посоветоваться с братьями.

Три п'хази отошли в сторону и стали неслышно переговариваться.

Саид презрительно хмыкнул и тихо сказал:

— Они вернутся и потребуют большое хонго за проход через свои земли.

— Конечно, — ответил Бёртон. — А чем еще им торговать?

И, действительно, Комбе вернулся с огромным списком. Бёртон и Саид, опытные в такого рода сделках, торговались до тех пор, пока не достигли соглашения. Деревня должна была получить две трети того, что запросила — и это было намного больше того, что ожидали старейшины.

Комбе, удовлетворенный, разрешил экспедиции разбить лагерь рядом с Нзасой и объявил, что в честь прибытия Мурунгвана Сана будет устроен праздник.

После первого полного дня путешествия по Африке все устали до невозможности.

— Я в растерянности, капитан Бёртон, — сказала Изабелла Мейсон. — Мое тело говорит мне, что мы проехали много миль, а голова — что мы почти не сдвинулись с места.

— Это природа нашей задачи, — ответил исследователь. — Сегодня был хороший день. В плохой даже один единственный шаг можно считать достижением.

Полдень перешел в вечер. Поставили палатки, животных загнали в загоны, выставили стражу около припасов.

Начался дождь.

Ни предупреждающих капель, ни предварительного мелкого дождика. Минуту назад небо было чистое, в следующую — темно фиолетовым и полил мсика, сплошное полотно воды. Он лавиной обрушился на палатки. Бёртон, Саид, Траунс, Честон, Кришнамёрти, Спенсер сестра Рагхавендра и мисс Мейсон, собравшиеся в самом большом роути, должны были буквально кричать как из-за шума потопа, барабанившего по полотну, так и из-за грома, грохотавшего без остановки.

— Извините мне мой язык, дамы, — крикнул Траунс, — но это черт знает что!

— Неужели платка выдержит? — спросил Кришнамёрти. — На нас льется целый океан!

Честон оттянул входной клапан и выглянул наружу.

— Не вижу ни зги! — крикнул он. — Твердая вода.

— Дождь продлится ровно два часа, — объявил Бёртон, — и, если Садхви и Изабелла ничего не имеют против, я предлагаю бренди и сигары.

— Не возражаю, — сказала Изабелла.

— Я тоже, — добавила Садхви. — На самом деле я сама опрокину стаканчик.