Экспедиция в один конец
Шрифт:
Поставив ведро на табурет, промямлил смущенно:
— Свеженькая, прямо из колодца… Хорошая тут вода, пейте… О! спохватился, вытащив из кармана гимнастерки граненый стакан.
— Ну что, служивый, как дела-то? — полюбопытствовал Каменцев, ополаскивая стакан.
— Да какие тут дела… — опасливо покосился на голое без занавески окно солдатик.
За окном звучал чей-то свирепый ор:
— Где Спиридонов, с–сука?! Ну–каты, салабон, быстро искать!
— Меня… — произнес солдатик слабым голосом.
— Значит, вся жизнь — в мечтах о дембеле? — спросил Каменцев.
— Лично я мечтаю о дисциплине, — признался служивый, убрав голову в плечи, будто перепугался такого своего признания.
— Спиридонов, с–сучара! — взвизгнули за окном с истеричной яростью.
— Сержант? — участливо спросил Каменцев.
— "Старик"… — вздохнул солдатик, ретируясь за дверь. Каменцев зачерпнул из ведра воды. После мертвой городской колодезная показалась ему живительным нектаром. Затем погасил свет, улегшись в одежде поверх одеяла. Спал он беспокойно: всю ночь на плаце перед бараком грохотали какие-то грузовики, бряцали металлом подков сапоги и донимали невесть откуда взявшиеся комары.
Под утро, не стерпев пытки, он встал, начал искать их на потолке и стенах. Однако нашел на полу: пакостные вампиры, напившиеся его кровушки, отяжелели до того, что не могли и взлететь.
В исступленной ярости он принялся давить кровососов ногами. После акции возмездия сон и вовсе пропал, а в шесть часов утра пропела надсадно и сыро труба, призывающая к подъему.
Сполоснув лицо в солдатской прокуренной умывалке, он отправился на завтрак в столовую, где застал бандитов, одетых в одинаковые спортивные костюмы.
— Отъезд сегодня, в два часа дня, — коротко доложил ему один из злодеев. — Переоденешься в форменку по пути, здесь светиться не будем. До двух часов гуляй.
— Грибков пособирать можешь, — хмыкнул другой мерзавец.
Никак не откликнувшись на глумливую рекомендацию, Каменцев прошел в барачный отсек, где ночевали господа из мафии, и извлек втиснутый им вчера в щель между стеной и шкафом диктофон, позаимствованный у Надежды.
Спрятав диктофон в карман, отправился в свою конурку, скинул ботинки, переобувшись в яловые сапоги, и побрел в сторону пегой осенней тайги.
Обогнув обомшелый, шелудивый осинник, углубился в непролазную поросль старого боярышника, где, прислонившись спиной к стене переплетенных упругих стволов, включил диктофон.
Раздались, пискляво искаженные слабеньким динамиком, бандитские голоса:
– …ну и чего Игорь сказал? Кончать этого дурика?
— Не, вроде откладывается. Пообещал бабки вернуть.
— Гонит, сука! Чует, что башка вот–вот отвинтится…
— Да какая тебе разница, Штора? Или грабли чешутся?
— Да мне по хрену… Звук плевка.
— Слышь, Штора, а ты срок с Миллиметром, базарят, тянул?
— Не, с Миллиметром нас захомутали.
— На сейфе, да?
— Ага. Присмотрели ящик в бухгалтерии, а он тяжелый… Ну, малолетки дурные… Как поняли, что не вскрыть и не унести, решили подкачаться. Пошли в секцию штанги. Целый год развивались. Ну а потом поперли в атаку на медведя… Смех, конечно… В общем, подняли ящик, понесли, а на лестнице Миллиметр споткнулся. Шум–гром… Тут в подсобке сторож с берданкой проснулся, шарахнул в форточку с перепугу, а мимо как раз мусора на "креветке" чесали…
Гогот.
— Ты, Штора, сегодня потренируешься… Тонну пластида перетаскать надо!
— А может, этого малохольного запряжем?
— Не, Игорек сказал — его только втемную…
Из последующих разговоров Каменцев почерпнул массу полезной, хотя и малоутешительной информации. Оказывается, он попал в рабство к некому Игорю Егорову, лидеру крупной московской группировки, и путь из рабства вел лишь на тот свет, поскольку с обещанием свободы после погашения долгов гангстеры вероломно лукавили.
Однако ему, Каменцеву, представлялась великолепная возможность напакостить навязанным ему подельникам, ибо, как явствовало из бандитских вчерашних бесед, молодчики решили позаимствовать из тонны пластида, похищаемой с военного склада, двадцать килограммов для продажи "налево", своим провинциальным дружкам, должным встретить колонну в условленном месте на подъезде к Москве.
За совершение подобного преступления по линии мафиозной службы, вероятно, полагалось весьма болезненное взыскание, чье воплощение в жизнь Каменцев посчитал делом чести. Пусть гадюка, содрогаясь от безысходного отвращения, но вцепится-таки в свой хвост!
Долгоиграющая кассетка стоила дорогого!
Поплутав по кочкам и едва не угодив в какое-то зловещее болото, Каменцев вернулся в барак.
Бандитов в отсеке не было. Вчерашний солдатик–водонос мел ступени крыльца растерзанной ивовой метлой, а под окном барака майор, встретивший их на аэродроме, оправдывался перед и каким-то потасканным подполковником:
— "Деды" пьяные, да! Но я же сделал все, что мог! Водку у них вчера отобрал, убрал в сейф канцелярии… Так ведь сообразительные, черти! Растрясли сейф, бутылки, конечно, вдребезги, они тут же тазик подставили…
— На губу козлов!
— А кому служить?..
— Вот… твою мать! Армия, называется! В казарме — как в вытрезвителе! Даже хуже, там мне, помню, хоть… Э–э… Много документов водяра разъела?
— Да ничего особенного, высушим…
— Вот же хари наглые, а?!
— Так точно!
— А ты, майор, случаем, из того тазика не хлебал? Прет, как из моего аппарата после выгона…
— Так ведь со вчерашнего, товарищ подполковник…
— Э–эх! Ребята московские где?
— На складах… Я с ними Евсеева отправил.