Эксперимент «Идеальный человек»
Шрифт:
Я открываю вам все карты. Я лихорадочно ищу способ выкрасть вашего дорогого внука. В этом случае девочку я вам не возвращаю. Вы меня поняли? Я ее удочерю и увезу. Вы хорошо меня поняли?
Я не рекомендую в этот сложный план посвящать своего сына. Все равно он добровольно не отдаст Смита, я его знаю. Поэтому обдумайте все сами и, если согласитесь помочь похитить Смита, скажите своей внучке во время разговора по телефону следующую фразу: «Передай дяде, что мы согласны продать славянский шкаф». Вы меня поняли? Ну, тогда, как говорят американцы,
Трубка заныла частыми гудками.
– Ну что? – нетерпеливо спросил стоявший рядом Онуфрий Степанович.
– Пойдем, старый, подумаем, – устало сказала Варвара Игнатьевна. – Ох, господи! Еще похлеще, чем в фильмах про шпионов.
Они все-таки решили утром все рассказать сыну. Когда ученый в задумчивости завтракал, рассеянно намазывая на колбасу масло, Варвара Игнатьевна решилась начать:
– Понимаешь, Геночка. Тут такое дело. Наша Катенька…
– Да, кстати, – перебил ее ученый, – где она есть? Не вставала еще, что ли? Много спать вредно.
Старики с изумлением уставились на сына. Значит, он даже не помнил, что произошло вчера!
– Разбудите ее, – строго сказал Геннадий Онуфриевич, – и пусть немедленно отправляется за молоком. У меня кончилось молоко.
Варвара Игнатьевна и Онуфрий Степанович переглянулись. Какой смысл рассказывать все человеку, который забыл, что у него похитили дочь.
– И пусть купит заодно клею. Клей на исходе, – добавил ученый. – Чем вы тут занимаетесь? Молока нет, клея нет, дочка дрыхнет до десяти.
Ученый встал из-за стола и ушел в спальню, хлопнув дверью. В дальнейшем им приходилось рассчитывать только на свои силы.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой Онуфрий Степанович вступает на скользкий гангстерский путь. Общение с алкоголиками Поездка на осле в загс. Погоня со стрельбой. Федор Иванович держит слово
Полушеф не обманул. Ровно в 18.00 раздался телефонный звонок. Варвара Игнатьевна метнулась к аппарату и схватила трубку:
– Алле! Алле!
– Привет, козерозица!
– Катька!
– Ну?
– Как ты себя чувствуешь?
– Норма! Молодцы, козероги, что отправили меня на время ремонта к этим… своим знакомым.
– Какого ремон… – начала было старая женщина, но прикусила язык. – Да… да… Мы начали ремонт…
– Мне Мишка сказал, что это надолго.
– Какой Мишка?
– Ну этот длинный… ваш знакомый.
– А… да… Действительно, надолго.
– Наконец-то вы от меня избавились, а я от вас.
– Катька, что ты мелешь!
– У них на даче так здорово! И сад – лес дремучий. Даже дикая олениха в саду живет. Ну, конечно, не совсем дикая, я ее из рук хлебом кормлю. Ну его, этот Артек! Не поеду я туда! Он мне до фени! Я здесь хочу!
– Мы к тебе приедем, тогда поговорим. Как к тебе…
В трубке кто-то предостерегающе кашлянул басом.
– Ну пока, козероги! А то олень в окно заглядывает! Привет деду! За хлебом, между прочим, меня не посылают! Вот так, козерозица!
– Подожди…
– Простыл. Откуда ты знаешь? Он наелся мороженого…
– Голос такой стал как бы придушенный.
– Точно… Как у носоро…
Щелчок. Гудки.
Варвара Игнатьевна приложила руку к груди, пытаясь унять колотившееся сердце.
– Онуфрий! Онуфрий!
– А? Что? Где? – Онуфрий Степанович, отдыхавший после обеда, прибежал с испуганными глазами. В его торчащих жидких волосах застрял пух.
– Узнала, где Катенька! На даче этого мерзавца! Вся гнусная семейка там собралась, и хрипатый этот… Теперь знаю, как зовут, – Мишка. Сын его, наверно, грузчик мебельного! Жулье проклятое! Бандиты! Онуфрий! Собирайся, сейчас поедем в институт, разузнаем, где его дача, и ночью выкрадем Катьку!
Онуфрий Степанович подтянул брюки, сказал с восхищением:
– Вот это баба! Молодец! Надо же!
– Поехали! Да лавровым листом зажуй: от тебя как из бочки. Соображай, куда едем – в институт.
Резко зазвонил телефон.
– Алле! – схватила трубку Варвара Игнатьевна.
– Хотите, скажу, о чем у вас сейчас разговор, – пророкотал в трубке голос Курдюкова. – Ехать в институт, чтобы узнать адрес моей дачи. Угадал? Так вот слушайте. Мне жалко ваших старческих ног, поэтому я и позвонил. Ваша внучка не у меня на даче. Если хотите, можете проверить. Диктую адрес. Записывайте. Есть карандаш? Адрес моей дачи: станция Березовка, улица Южная, дом 18. Там сейчас ремонт. А ваша внучка на даче у моих знакомых. А знакомых у меня, между прочим, 367. Вы меня поняли? Тогда думайте.
Щелчок, гудки.
– Ну что ж, – сказала Варвара Игнатьевна в раздумье. – Триста шестьдесят семь так триста шестьдесят семь. Старикам все равно время девать некуда…
Теперь рабочий день Онуфрий Степанович начинал в пять часов утра. Дед наскоро завтракал, доставал из холодильника бутылку «Портвейна-72», сыр, мясо, хлеб, овощи, складывал в кошелку и, надев на шею дугу с подвязанными колокольчиками, чтобы не звенели, уходил из дома.
Варвара Игнатьевна крестила его вслед.
– С богом! Не нализывайся сильно. Пьяный не работник.
Проводив мужа, старая женщина занимала круговую оборону. Она плотно занавешивала окна, чтоб никто не мог проникнуть в квартиру при помощи подзорной трубы, закрывала дверь на сложную систему внутренних запоров, устроенных после налета Полушефа, и подключала электрическую сигнализацию. Электрическую сигнализацию сделал знакомый электрик из ЖКО за бутылку «Экстры». Он отвел от общей сети электрический ток и скрытно подключил к нему резкий звонок. Достаточно было остановиться перед дверью в спальню и дотронуться до дверной ручки, как раздавался сигнал тревоги. Даже сын не знал об этом устройстве, и иногда, когда он по надобности выходил из спальни ночью, его пугали дикие трели звонка. Спросонья Геннадий Онуфриевич бежал к телефону, хватал трубку и кричал: