Шрифт:
Предисловие
На небольшом деревянном помосте, беспечно свесив босые ноги, сидели двое. Отец и дочь. В безмятежной воде цвета лазури отражались бегущие по небу облака, а также исполинские сосны и остроконечные вершины заснеженных гор. Светило яркое осеннее солнце, но не было ни жарко, ни холодно. Было приятно. Густые зеленые травы подходили вплотную к самой кромке воды, и в них еще не появилось ни тени намека на жухлую старость. Зато осень уже угадывалась в листве могучих кленов, обрамлявших чудесное озеро. Деревья покрылись багрянцем и золотом, и ветер уже шептал что-то напутственное в их ветвях о неотвратимо приближающихся заморозках.
Над озером за паутиной «бабьего лета» носились разноцветные стрекозы. Было совершенно невозможно предугадать, в какой миг изменится их траектория полета: вот она здесь, а вот уже там.
Отец и дочь сидели рядом, оба жмурились в неге, похожие друг на друга, как две капли россы: худые, беловолосые, счастливые. Они были одеты в простую светлую одежду без времени.
Девочка сказала:
– Ты ведь придумал всех этих русалок, леших, жителей болот. Кто там еще в твоих сказках?
Мужчина улыбнулся и ответил, не размыкая век:
– Ничего я не придумал.
Девочка повернулась к отцу, и ее голос стал более требовательным:
– Пап, я уже не маленькая. Мне же десять! Их никто до сих пор так и не видел. Значит, их нет.
Отцу все-таки пришлось открыть глаза, он стал чуть более серьезным, и посмотрел на дочь так, будто бы хотел спросить одно, но спросил совершенно другое:
– Ты больше не веришь?
– Ну, не знаю.
Отец еще с мгновение побыл серьёзным, а потом рассмеялся:
– Вера Неверящая!
– Пап! – ответила девочка, заражаясь смехом, – Вера Устинова, 5-й «Б»!
– Ладно, Вера Устинова, тебе скоро просыпаться. В школу пора.
– Не хочу я в школу. Хочу еще с тобой немножко побыть. И с мамой. Что б мы опять вместе…
Но отец промолчал и даже почему-то отвернулся.
С гор подул морозный ветер, который принес несколько желто-красных листьев и бросил их в воду. Те закружились в незамысловатом танце, и круги на воде от их падения разошлись во все стороны мелкой рябью. Заинтересовавшись, красная стрекоза села на один из листьев, но, не найдя ничего интересного, упорхнула так же стремительно, как и прилетела.
Вера почувствовала, что с другой от нее стороны появился еще кто-то. Она повернулась и увидела маму. Тихая радость согрела душу. На маме тоже была светлая одежда «без времени». Русые волосы падали на плечи, слегка развеваясь на ветру. У Веры перехватило дух, настолько мама была красивая.
Девочка сказала:
– Мамочка, ты у меня самая распрекрасная!
И та ответила с лукавой улыбкой:
– Пора вставать, соня. Подъем.
Вера не хотела спорить, но и просыпаться тоже не хотела. Она просто смотрела на маму, улыбалась и молчала. А затем перевела взгляд на озеро и стрекоз.
Все трое так и сидели, окутанные счастьем вечности, пока откуда-то сверху, где-то очень высоко в небе, не раздался грохот гигантского будильника в облаках, нависшего над озером. Звон стоял просто оглушительный. И Вера все-таки проснулась.
Глава первая
Будильник, ушастое создание, давно сломался, еще задолго до рождения Веры. Такой круглый, с какими-то штучками сзади. Выцветший темно-зеленый обод, две потускневшие от времени медные «шапочки» с пампушками и стальной рычажок для завода пружины, еще тонкие стрелки и крупные цифры латиницей – семейная религия! Точнее сказать, не религия, а реликвия – Вера прекрасно знала, как правильно, но с детства называла так потому, что от механического чуда прошлой эпохи в сочетании со словами «семейная религия» веяло тайной. А тайны Вера уважала и любила. А вот мама хотела выбросить сломанную безделушку. В ответ ей папа говорил, что обязательно снесет будильник в мастерскую и починит, когда руки дойдут. Но то ли руки у него не доходили, то ли он сам не доходил до мастерской, неизменным оставалось одно – сломанная вещь, захламляющая квартиру, по-прежнему оставалась нетронутой.
Этот будильник Вера нашла в кладовке на антресолях много лет назад. С тех самых пор вечно подающее надежды на исправность медно-ушастое творение с римским циферблатом так и стояло на прикроватной тумбе, видимо, чтобы перед сном навевать мысли о глубине истории и о чем-то неведомом, не страшном, но очень далеком, и от того безумно интересном.
Звон во сне и в реальности производили сразу два разных устройства, схожих по сути, но отличных по происхождению. Вера хотела вернуться обратно к озеру, но знала по опыту, что назойливый звон сам по себе не исчезнет. Поэтому ей пришлось просунуть руку в щель между одеялом и подушкой. За раритетным «ушастиком» на тумбе прятался плоский мобильник. Вера нашарила телефон, отключила от зарядки, поднесла к лицу.
«6:50. Школа» – намекало жидкокристаллическое «яблоко» в розовом футляре. Жаль, что нет кнопки «заткнись», ведь именно так прочла вслух Вера слово «стоп» на экране смартфона прежде, чем отключить. Ох, как же не хотелось вставать. Но с малых лет Вера отучилась от «ну еще пять минуток» и от «н-у-у-у-у, сей-ча-а-а-ас», поэтому сделала, как ее учили, сказала себе: «раз, два, три», и встала безо всяких там раздумий. Папа говорил: «Просыпаться нужно, будто входишь в холодную воду: попробовала температуру ножкой, сосчитала до трех и все – прыгай. То есть, просыпайся. Вперед, в новый день». А мама добавляла: «Только знай, куда прыгаешь, если не знаешь дна, можно и шею сломать», – но это уже касалось исключительно ныряний в воду, и без всяких там иносказаний. А так как плавать Вера вообще не умела, то ей и не грозило нырять, не разобравшись с особенностями дна. Ей в принципе, не улыбалось заходить в воду. Смотреть на гладь озера – сколько угодно, а вот плавать – ни за что! Зато просыпалась Вера просто отлично, любой новобранец или курсант военного училища мог бы позавидовать такой самодисциплине.
За окном стояла темень. В октябре ночи стали длиннее. 6:50, а солнце даже не думает появляться. Оно-то как раз еще спит, ему хорошо.
Там, снаружи повисла осень, но совсем не такая как во сне – теплая и золотая, с паутинкой, стрекозами; а блеклая, моросящая, холодная городская осень с машинами, огнями и бесконечным дымом из труб под хмурым небом. Вера не стала включать свет, натянула тапки и зашлепала в полумраке из комнаты.
В ванной она умылась, вытерлась полотенцем, скорчила зеркалу рожицу и вышла. У закрытой двери в мамину комнату Вера заметила большие мужские ботинки, аккуратно выставленные наружу. Это ее ничуть не смутило, лишь заставило более внимательно осмотреться по сторонам. В прихожей на полу Вера увидела небольшую кожаную сумку делового покроя (папа никогда не стал бы таскаться с такой!) и темно-серый плащ на вешалке, а еще в углу стоял большой зонтик с коричневой лакированной ручкой. «Понятно», – пробурчала себе под нос Вера и хотела уже идти в детскую, собирать портфель, когда неожиданно ей на ум пришла одна идейка. Вера аж просияла, а затем, тихо ступая в мягких тапочках, пробралась в прихожую, постояла там с минуту без движений, и начала действовать.
Она с шумом провернула замок, распахнула входную дверь и тут же захлопнула, будто кто-то вошел. Затем Вера сняла с себя тапочки и, как можно громче шлепая босиком по паркету, якобы подбежала к двери, где никого, разумеется, не было. Вера смотрела в пустоту, но говорила так артистично, что в маминой спальне не должно было остаться и сомнения в том, что кто-то действительно появился в квартире. Вера обращалась ко входной двери бойко и весело:
– Папа? Привет! Заходи. Хорошо, что ты пришел! Я сейчас! Можешь не разуваться! У нас теперь так!