Эксперимент
Шрифт:
Она выглядела такой потерянной и смущенно оглядывалась, словно в поисках кого-то или чего-то, что поможет найти ответ.
– Давай, милая! Ты же этого хотела! Нож входит в человеческую плоть лучше, как в топленое масло прям, намного приятнее, чем тыкать бесполезной пилкой! Представь, что меня здесь нет! – Левиафан вернулся за стол и притих, подперев руками подбородок. – Только сама не порежься!
Лилит охватил нервный озноб. Ее глаза метались от ножа на парня, от него на Левиафана, а потом снова на нож. Ни руки, ни ноги ее не слушались, туловище отказывалось двигаться. И когда она взглянула в глаза жертвы, веки расширились от ужаса и понимания, того, что в них можно было увидеть. Две вещи: раскаяние и мольба, подразумевающие
Глаза не хотели закрываться навсегда, в них так ярко горел жизненный огонек. И от мысли, что он будет потушен, пламя разгоралось еще сильнее, привлекая к себе надежду, заставляя медлить.
Раскаяние за все, что он сделал в своей жизни до этого, а страх настолько захватил его, что ему было неважно, хороший или плохой был тот или иной поступок. Важно то, что человек был готов принести извинения за все, лишь бы только продолжать дышать.
Все мольбы крутились вокруг одного слова, очень важного и желанного: «жизнь». Безнадежное желание существовать на планете даже выдавливало слезы из его глаз. Мужская слеза – это же такая редкость…Но не в ситуации, когда его жизнь висит на тончайшем волоске, который вот-вот порвется. И тогда в ход идет все, включая слезы. Жить хотят все, и мужчины, и женщины, точнее они умирать не хотят вот так вот погано и глупо.
Лилит подняла руку с ножом и приставила холодное лезвие к горлу. Именно в этот момент в глазах Даниэля началась безумная паника. Он что-то мычал сквозь ленту на губах, дергался на стуле, словно деревяшки были подключены к электричеству.
Но глаза, больше всего Лилит смущали глаза. Взгляд, останавливающий руку, заставляющий почувствовать растекающийся мрамор по венам, который застывал и мешал делать какие-либо движения тела.
– Прекрати на меня так смотреть! – сжимая зубы, прошипела Лилит.
Мерзкая слеза потекла по щеке, выказывая не способность, черкануть ножом по горлу.
– Я не могу…
Рука предательски опустилась вниз, и слезы брызнули из глаз. Левиафан скривил рожу, вздыхая и раздражаясь. Он запрокинул голову и посмотрел в потолок. Даниэль свободно выдохнул, периодически подергиваясь, но, продолжая смотреть щенячьими глазами на рыдающую девушку.
– Смотреть противно! – буркнул вампир.
Встал и подошел к ним.
– Дай сюда! – Вампир выхватил нож и приставил к измученному горлу.
– Как же ты это собиралась сделать, Лилит? – поинтересовался Левиафан, поглаживая парня по голове, как собаку. – Ты видимо, даже не думала, что такое может случиться! А думала ли ты своей бесподобной головой, что он мог догадаться о твоей гениальной задумке, и сам тебя прибить или сдать властям? Знаешь, почему ты не можешь провести эту черту между жизнью и смертью и выкинуть мальчишку за грань? Потому что, прежде всего надо было провести эту линю по своей убогой жалости, которая не пойми откуда взялась! В меня ты втыкала нож, стреляла, сыпала горячий пепел…тебе не жалко было? Нет, не жалко, потому что ты знала, что я не умру от этого. Что тебя поразило в этом человеке? Что заставило застыть руку? Ха-ха… глаза, не правда ли? Лилит, если ты хочешь взять на себя тяжкую роль вершителя судеб и лишить кого-то жизни, никогда не смотри в глаза. Они не позволят тебе сделать задуманное, ты слишком слаба, так что твои хрупкие плечи не смогут вынести такой давящий груз. И вот, представь себе, какой из тебя вышел бы никчемный вампир. Ты бы умерла от голода. Жаклин лучше справилась с такой легкой задачей. Лилит, для тебя это тяжело, для меня – ничто! – с этими словами он перерезал парню горло и швырнул нож на пол. Лилит вскрикнула и отвернулась, закрыв лицо руками.
– Ну как, мучает совесть или нет? – спросил вампир, когда хрипы утихли.
Лилит молча посмотрела на него и недовольно покачала головой, показывая, что ей не нравится поведение Левиафана. Но вампир воспринял этот жест, как отрицательный ответ на вопрос.
– Не мучает? А должна бы! По твоей милости он оказался здесь, и по твоей милости весь стул и пол в его крови. Зачем тебе это понадобилось, Лилит? Ты же уже в машине знала, что у тебя ничего не выйдет! Все что тебе нужно было сделать, так это попросить его выйти из машины и уехать! На тебе уже достаточно трупов с учетом того, что ни до одного из них ты и пальцем не дотронулась, за исключением Мормо! Зачем тебе это нужно?
Левиафан посмотрел на нее, наливая себе стакан виски. Лилит села к остывающему трупу спиной, схватившись рукой за лоб.
– Интерес…ничего больше, глупый интерес… – тихо ответила она, – дай мне выпить.
– Держи! – протянул он ей стакан. – Интерес, говоришь? Что же тебя не заинтересовало что-нибудь действительно стоящее, например, почему в природе не существует белого цвета, ну или не знаю, кем были построены пирамиды. Почему именно убийство вызвало в тебе непреодолимый интерес? Вот что мне не понятно. Потому что все время хочется пробовать зло и только зло? Хорошие вещи не достойны твоего интереса, слишком тяжелая, практически невыполнимая задача для тебя? Лилит, ты меня удивляешь, в тебе преобладает непомерное количество жестокости, и к тому же, ты не можешь найти ей применение, не знаешь, куда ее выплеснуть? Никогда не начинай делать то, в чем ты не уверена, что доведешь до конца, ибо из этого могут вытекать не поправимые ошибки! Иди наверх, мне надо разобраться с мясом!
– Я останусь…
– Нет, ты не останешься! – перебил он ее. – Я не хочу еще и за тобой убирать что-нибудь! Иди, иди! Я приду через десять минут!
Лилит покорно встала и, не смотря на тело, прошла мимо, на лестницу.
Левиафан залпом допил стакан и уставился на труп осуждающим взглядом. «Ну, вот ты и доигрался птенчик! Сколько же мужчин, юношей, ребят погибло из-за женщин? Вот ты, например, чем заслужил разрезанное горло? Своей наивностью, Даниэль, наивностью и только. Польстился на красоту и был практически ею же убит. В любом случае, этот день был для тебя последним, не я, так она…нет, все-таки я. Но ты можешь поблагодарить эту женщину, ее красота не оставила тебе ни выбора, ни шанса на жизнь. А я всего лишь ее верный слуга…но это между нами, она об этом не знает. Обидно, что я сытый, столько крови пропадает зря! Лилит, от тебя вообще хоть какая-нибудь польза есть? Привести ужин в дом и то не вовремя!»
Левиафан со вздохом закинул тело на плечо и исчез за дверью. Когда он вернулся в комнату, Лилит уже спала. Она вертелась, постоянно что-то шептала и о чем-то просила, дергала руками и ногами. Левиафан наблюдал за ее тревожным сном и улыбался, представляя, что ей там может сниться. Ее лицо наполнялось то наслаждением, то смятением, то внезапно все эмоции исчезали.
«Черт! Такая невинность и нежность…Такой монстр и жестокость…Такая кожа и пульсирующая венка. Нет, Лилит, нет, спокойной ночи сегодня у тебя не будет. Я просто не могу оставаться в стороне и бездействовать, дистанционно разглядывая эту ошибку генетической природы, которая перепутала, наделив внешними данными и обделив хорошим внутренним миром», Левиафан кинулся на кровать, зажимая девушке рот.
Ему вовсе не хотелось слушать ее возмущенные крики, попытки отказа или еще что-нибудь в этом духе. Ему не хотелось слушать грубые слова, перемешанные с мольбами. Ему не хотелось слушать ложь, которая могла бы вырваться из ее рта.
Лилит что-то неразборчиво пищала и тихо крутила головой в разные стороны. Лицо нахмурилось, и она попыталась укусить его за руку, но ничего не получалось
– Лилит… Я все-таки мужик и мне неловко, когда в моей постели спит девушка, так одиноко и не преступно. У меня даже мурашки пробежали, как слоны! Спи, не обращай на меня внимания! Ты это умеешь…а вот у меня не очень получается не обращать внимания на тебя, особенно, когда ты в постели…