Эксперимент
Шрифт:
Лилит грохнулась на кровать и провалилась в сон.
Левиафан сидел в номере, смотрел в окно, рядом лежал уже окостенелый труп Мишель. Он все также сидел голый и неподвижный, словно сам был окаменелостью, которой уже несколько тысяч лет. И как будто в течение этих лет на его лице не появилось ни единой морщинки от мыслей.
«Я мудак! Это единственное, что приходит мне на ум. Просто идиот. Я же просто хотел выпить ее крови, а потом освободить от дальнейших нападок жизни. А в итоге я освободил себя от любимой девушки, сам того не желая. И как бы мне тяжело не было признавать, но мне сейчас очень плохо…Что сподвигло меня на этот детский и глупый поступок? Как мне его теперь расхлебывать?Больше всего меня интересует, как вернуть утраченное доверие? Я с таким трудом добился его…И что я сделал? Пришел с грязными ногами и вытер их о доверие. Ну не мудак, а? Вернуть утраченное доверие – также сложно, как и заставить работать теорию
Левиафан лег на кровать и потянулся. Ему надо было ехать. Возвращаться в привычную колею ссор, упреков, криков, страха и … любви.
Пересечь границы незамеченным и на своих двоих не составило никакого труда. Левиафан подошел к своему дому. Напротив него стоял разбитый лексус. На нем не было ни единой ровной и гладкой поверхности, не было ни одного целого стекла, даже боковые зеркала и зеркала заднего вида были разбиты в дребезги.
«Очень мило, другого я, в принципе, и не ожидал, Лилит», подумал он и прошел вперед к дому. На пороге лежали ключи, которые вампир сразу же узнал, они были от его дома. Это тоже совершенно не удивило его. Дверь не была закрыта, Левиафан слегка толкнул ее ногой и она, скрипя, открылась на половину, ударившись обо что-то. Он заглянул за дверь и то, что он там увидел, чуть не вывернуло его наизнанку. Его любимая, драгоценная скрипка, чуть ли не ровесница Левиафана, была разбита в дребезги. Все части держались только за счет струн. Даже смычок был порван.
«Дрянь!», глаза вампира сузились от злости, «Зачем? Скрипка-то в чем виновата? Я сделал тебе больно, не машина, не дом, не уж тем более скрипка! Я это сделал! Почему у тебя хватило смелости прийти сюда, сломать все, что мне дорого, но ты не смогла прийти и разнести мне лицо, например. Поверь мне, милая, я бы позволил тебе это сделать потому, что виноват перед тобой…Но таким поступком ты только разозлила меня… », Левиафан прошел внутрь дома и просто опешил от увиденного.
Все, что окружало его, все, что он любил и ценил, все это было разбито или разорвано на мелкие осколки и кусочки. Вокруг него ничего не осталось, только хаос, бардак, который будил в нем то, что Левиафан в течение трех месяцев пытался уложить спать – злость!
– Она не имела права этого делать! Все…все… она все сломала! – шипел он сквозь зубы. – Дрянь! Тебе придется поплатиться за это! Будь я проклят! Лилит, это же антиквар! Ты не ценишь вообще ничего в этой жизни, что стоило бы ценить! Ох, как же я тебя ненавижу за это! В такие моменты, я реально хочу взять в руки твою тонкую шейку, поцеловать ее и сломать с таким хрустом, который я не смог бы забыть никогда!
Лилит докрасила глаз, поморгала и посмотрела на себя. Улыбнувшись, она вышла на улицу. Ее позвали на вечеринку в честь дня рождения знакомой. Лилит было ужасно плохо и больно находится одной дома. Ей все напоминало вампира, а она очень хотела забыть его.
С тяжелым, но свободным сердцем она ехала на метро, прямо как четыре месяца назад, до тех пор, пока в ее жизни не появился он. В метро ее окружали люди, все те же самые люди, но ей было так хорошо от этого, она так соскучилась по живым людям. Ее ничего больше не связывало с потусторонним миром. Не найдя разницы между живыми и мертвыми, она в нем разочаровалась. Все врут, и те и другие, и нет никакой разницы. Искать честность среди людей, неважно каких именно, то же самое, что искать живых динозавров в наше время. Их нет, так же как и правды.
С каждым днем хорошие людские качества просто перестают существовать. Мир становится злее, а злу не нужна правда. Это-то и расстраивало Лилит. Несколько тысяч лет человечество пыталось взрастить в себе добродетели. К великому удивлению, у них получилось, правда, не у всех, но у большинства, но, сейчас, люди упорно стараются выбросить все хорошее из себя и сохранить только зло и негатив. Причем с этим они справляются гораздо быстрее. На то, чтобы стать бесчувственными живыми камнями им понадобилось, в общей сложности лет так пятьдесят. Ну, неужели самим не жалко потраченные века на то, чтобы стать людьми? Или проще обвинить во всем Иуду? Не было бы его, не было бы предательства и лжи? Люди же всегда во всем винят религию, правительство, других людей, кого угодно, но только не себя. Все население земли было словно лишено памяти, они все забыли, что изначально у них было все, и то, что они потеряли это все – это только их вина, не Бога, не президента или еще кого-нибудь. Все это они сделали собственными руками, загубили все самое хорошее на корню. Даже в церкви сейчас невозможно найти правды. Священники и попы – они тоже люди, а значит, они ничем не отличаются от других. Им на самом деле еще хуже. Простые люди просто врут, а эти врут в доме Господнем и перед ликом Его. О чем тут можно дальше говорить? Если даже приближенные к Богу, кем они себя считают, врут…
Лилит ужасалась от таких мыслей. Скатывание всего человечества, как шариков с горы, в топкое и вязкое болото видно не вооруженным глазом. Ей так и хотелось спросить: «Какого черта, люди, что вы делаете? Что с вами происходит? Почему вы так жаждите уничтожить все самое хорошее в себе?». Но стыда никто никогда не почувствует, потому что совесть либо убита, либо у нее во рту огромный, грязный и вонючий носок, который не дает ей напомнить человеческому стыду о содеянном зле. Ужасно это или хорошо? Никто не знает…
Самое забавное, что многие люди понимают, что вся нынешняя ситуация ведет к необратимым последствиям. Но душа их слепа и глуха…возможно ее просто больше нет. А когда понимает одна только голова – этого мало. Мало просто осознавать весь ужас, который творится на земле и в людях, нужно еще что-то делать. Может еще не поздно…не поздно спасти себя от существования, словно паразиты, которых ничем не вылечишь и никак от них не избавишься. Как можно жить так слепо и глухо? Все вокруг медленно умирает, просто погибает, вся земля и все люди, потому что у них нет совести, стыда, справедливости и правды. Ничего хорошего в людях не остается.
Но, как и в любом убогом и гиблом деле есть мизерное количество, которое пыталось, пытается, и будет пытаться бороться с этим. Но это такой проигрышный вариант. Это как один против всех. И этот кто-то все еще питает надежду на то, чтобы открыть глаза стаду, которое уничтожает природу, животных…уничтожает само себя. А потом, последний человек, перед тем как сдохнуть, наконец, вопросит: «Почему я ничего не сделал тогда, когда я мог сделать? Где я был? О чем я думал и думал ли вообще?».
И вот из него, единственного оставшегося в живых, чтобы умереть, вылезет сонная совесть, воскресшая правда и стыд, который будет смеяться над ним. Но уже будет поздно…Так что, не стоит искать в людях человечности, в них нет ничего святого! И Лилит это просто убивало. Она с ужасом понимала, что она такая же жестокая и бессердечная, как и вся черная масса. И как все, понимая, что она ничтожество, она ничего не могла с этим сделать. Но всем известна фраза «Нет такого слова «не могу», есть слово «не хочу»», противоречит всему. Опять же, люди тут же начинают жаловаться на память. Они не помнят этой фразы, они не помнят, что она действительно работает! Зато они помнят, сколько и кто, например, получил денег…
Лилит, думая обо всем этом, прибывала в ужасе, ей хотелось сказать, кричать самой себе: «Никогда, никогда не верь тому, что умеет говорить!». Но память всегда подводить, даже в данных самому себе обещаниях. И люди, все равно, как слепцы, продолжают свято доверять по-новой, забывая о лжи и предательстве. Ничему не хотят учиться. «У человечества нет будущего! Это же ужасно… каждое следующие поколение будет злее, жестче и безразличнее…И никто не хочет бороться с этим, никому ничего не надо…»