Экспериментальный полет
Шрифт:
Включились теперь уже на откачку жидкости насосы. Оставалось минут десять-пятнадцать покашлять да хорошенько проблеваться.
— Что ж, поздравляю экипаж с первым успешно выполненным заданием, — капитан обвел взглядом собравшуюся в полном составе в отсеке управления команду.
— Все как по нотам, командир, — радостно осмотрел данные с пульта навигатор. — Среднее ускорение ноль семьдесят четыре, в пике не превысило и полутора. Практически в «яблочко».
— Рано радуетесь, продолжайте.
— Да что тут!
Еще с полчаса потребовалось для того, чтобы дотошно, с помощью нескольких подпрограмм, детально перепроверить состояние всех систем корабля. Но и без того было ясно:
— Колька, а это тебе.
— Что это? — Бойо с удивлением посмотрел на небольшую пластиковую карточку, протянутую ему Сергеем.
— Координаты перехода имени Николая Бойо. Единственного на данный момент перехода, имеющего собственное имя. По утверждению аналитиков, твой отец именно с его помощью смог тогда оказать помощь терпящему бедствие круизному лайнеру. Между прочим, один из самых стабильных переходов. Не изменил своего местонахождения с того самого момента. Держи.
Да. Тот самый переход. Николай это знал. Но вот то, что переходу было решено присвоить имя отца…
— Тридцать с лишним лет… — первый пилот задумчиво покрутил карточку в руках.
На небольшом куске пластика было выгравировано: «Николай Николаевич Бойо» и далее вереница чисел. Координаты точки, курс, скорость. «Ассоциативный» прошел все это, даже не напрягаясь. У отца же тогда все сложилось гораздо драматичнее. Даже если представить, что он действительно знал об этой возможности, о координатах, его подвела точность установленной на транспортнике навигационной аппаратуры.
Глава 6
— Здравствуй, Коленька. Вот прошло совсем немного времени, а я уже и соскучилась. Хотелось бы знать, как ты там? А у меня все хорошо. На днях заходил Витя Брылеев. Посидели с ним, попили чайку. Он торт принес. Рассказывал о вашей миссии, какие вы все там герои. Все уговаривал меня прийти в центр, ну, где вас учили, обещал экскурсию сделать и даже корабль ваш показать, но я не хочу. Даже не знаю, почему. Муторно как-то все это. Ходить там, где ты был, но где тебя уже нет. Все вспоминаю твой последний приезд. Помнишь, ты обещал вернуться. Возвращайся. Вы же обязательно вернетесь. Это мне еще твой отец предсказывал. Не подводи отца. А я тебя дождусь. Видно, доля у меня такая — ждать. Мне тут сказали, что это последний сеанс связи с тобой, что дальше вы уйдете на столько, что сигнал вас уже не догонит. Что-то хотела сказать…, забыла. Береги себя… Нельзя чтобы и второй Николай меня покинул…
— Мама, что за чепуху ты вечно мелешь? Все боишься чего-то несуразного. И в школе учился — боялась, и в училище, и когда пилотом стал. Это когда же я улетал и не возвращался? Все возвращаются. Сколько раз тебе объяснял — наша экспедиция только выглядит так. Потому что первая. На самом же деле с такой аппаратурой можно хоть к другой галактике, хоть на край Вселенной. Да и миссия простейшая: долетим до центра Млечного Пути и назад. Считай, обычная длительная командировка. Года на два. Так что скоро увидимся. Мне ведь еще жениться надо, семью создать. И еще: чтоб, когда вернусь, веселой была и жизнерадостной. Как всегда. И встречать с цветами. Охапка, и чтоб из рук валилось, не меньше. А сейчас, извини, готовимся к новому переходу, так что сеансов связи пока действительно не будет. Вынырнем — обязательно позвоню, дам весточку. Правда, не знаю, что будет раньше — эта весточка от меня до тебя дойдет или сам вернусь. Так что до свидания, целую.
Сеанс связи закончился, но на мониторе перед Николаем все еще светилось изображение матери, застывшее после последней произнесенной ею фразы.
Мама… Для нее он навсегда так и останется маленьким пятилетним мальчиком, несмышленышем, которого сколько не укутывай в одежду в сухой жаркий день, все рано найдет где промочить ноги и простудиться. Даже несмотря на то, что этот мальчик давно вырос и стал самостоятельным мужчиной. Ведь он для нее единственный, все, что осталось от прежнего счастья. После смерти отца она ведь так и не вышла замуж. Почему? Ладно раньше, когда Николай был маленьким и мог воспротивиться присутствию в семье постороннего, но теперь? Плохо быть одной. Надо было сказать, намекнуть ей об этом. Забыл…
Бойо выключил трансляцию, экран с изображением матери погас. Ответа можно не ждать. Теперь его просто не будет. До самого окончания полета. А все из-за непомерно увеличившегося времени прохождения сигнала. Корабль только-только покинул пределы Солнечной системы, но связь с Землей уже начала напоминать передачу поздравительных видео. Пока запаздывание измерялось минутами и даже дошло до часа — это еще как-то можно было назвать диалогом, но, когда время от одного сообщения до другого начало измеряться десятком часов — вот тут-то и пошли бессвязные поздравительные открытки. После следующего перехода сигнал с корабля достигнет Земли без малого года через два, а к тому времени и вся экспедиция может закончиться. Вот удивительно будет вернуться домой и самому получить свое же собственное послание.
Слабо тренькнул зуммер. Напоминание об ужине. Через час вахта, а перед ней надо подкрепиться. Бойо с тяжелым сердцем встал и направился прочь из своей комнаты. В последнее время сеансы связи с матерью оставляли у него на душе неприятный осадок. Будто он предал родного человека, оставив ее совсем одну. Потому что единственный ребенок в семье, а улетел. Ведь в группе кроме него всего только один такой — Парнишкин, но у того родители уже умерли. Остальные же от капитана до второго пилота — из многодетных семей. А Сандро так и вовсе шестой из восьми…
«Да ладно, вернусь, женюсь, будет семья, дети, все будет нормально!» — Николай вошел в лифт.
Для проведения досуга команды конструкторы выделили в многоярусном «Ассоциативном» целый этаж, значительная часть которого занимала так называемая «Спортивная зона». Уставленная различными силовыми тренажерами она больше напоминала некое место тусовки завзятых бодибилдеров, но были здесь и стол для пинг-понга, и мини-гольф, и даже бильярдный стол. Устроители хотели поставить полноразмерный для русского бильярда, но команда настояла на его уменьшенной версии, и теперь здесь увлеченно резались попеременно то в «Американку», то в пул-девятку.
За перегородкой, на этом же этаже находилась и кают-компания экипажа, условно поделенная на две зоны: обеденную и для отдыха. Занимая чуть более трети яруса корабля, кают-компания получилась достаточно компактным и вместе с тем весьма уютным помещением, одним из наиболее любимых мест сбора команды. Хотя сейчас здесь никого и не было. Только в спортзале на тренажере одиноко занимался Парнишкин.
Бойо подошел к стойке бара-столовой и заказал комплексный обед. В первые дни полета, когда все это было еще в новинку, пользуясь внезапно появившейся вседозволенностью, команда перешла на питание исключительно деликатесами. Крабы, угри, приготовленные по умопомрачительным рецептам черепаховые супы и различные блюда из змей. Члены экипажа будто в пьяном угаре соревновались между собой кто сможет заказать наиболее вычурное блюдо, но, как оказалось, все это имеет смысл только тогда, когда труднодоступно. Кроме того, питаться этим и только этим постоянно просто невозможно. Так что не прошло и нескольких дней, как все вновь перешли на знакомые с детства картошку, мясо и супы. Вот и сейчас перед Николаем стояли обычный борщ, гуляш и аппетитный салат из помидоров с луком.