Экстренный выпуск
Шрифт:
Зазвонил телефон, и она явно занервничала. В тишине квартиры настойчиво заливался звонок. Несколько секунд они смотрели друг на друга, но когда Конни начала подниматься, Террел схватил её за запястье.
– Сначала ответь. Кто это был?
Рука была холодной, он почувствовал, как она вся дрожит. Он вздохнул и отпустил её.
– Ладно, ответь.
Девушка поспешно пересекла комнату и сняла трубку.
Террел закурил, наблюдая за её лицом; что-то резко изменилось в её глазах, она слушала, плотно прижав трубку к уху.
– Да, да, - сказала она, потом ещё несколько секунд слушала и опять сказала, - Да, конечно, понимаю.
Медленно положив трубку, несколько секунд она стояла неподвижно. Лицо её смертельно побледнело.
– Кто это был?
– Мой друг.
– Ладно. На чем мы остановились? Эден боялась из-за того, что ей предстояло сделать.
Она вернулась на место и закурила, избегая встречаться с ним взглядом.
– Я просто догадывалась. Может быть, я ошибалась?
– А как насчет человека, приходившего сюда сегодня вечером?
– Я ничего о нем не знаю.
– Но ты его видела, верно?
– Нет - я была в спальне.
– Жаль. Прошлый раз, когда я был здесь, ты сказала, что повидать Эден заходил Фрэнки Шанс. Помнишь?
Она поспешно покачала головой.
– Не уверена. Я слышала только голос, и подумала, что это Фрэнки.
– Опять была в спальне, да? Разве Эден не позволяла тебе выходить, знакомиться с друзьями?
– Прекрати травить меня! Прекрати!
Она сжала руками край стула.
– Кто звонил?
– Друг, я тебе сказала.
Террел сел поближе и опять взял её руку.
– Ледяная. Лицо белое, губы дрожат. Крутые у тебя друзья. Что он приказал? Заткнуться? Сидеть тихо?
– Может быть, - сказала она, вырывая руку.
– Почему ты сам не пойдешь в полицию? Им платят за то, что они выслеживают убийц. Мне платят за то, что я пою в клубе.
– И бьюсь об заклад, очень скоро тебе повысят зарплату, спокойно заметил Террел.
Она виновато покосилась на него.
– Не трать силы, нападая на меня. Я боюсь. А ты ожидал, что я буду этого стыдиться? Я слабая, я трусиха, можешь называть меня как угодно. Я не героиня. Я не специалист по дзюдо и не святая, чтобы делать то, что правильно, и плевать на последствия.
Она приостановилась, часто дыша и опустив глаза.
– Я стараюсь сохранить работу и свое здоровье. И решаю только свои проблемы.
Террел несколько секунд смотрел ей в лицо, но она не поднимала взгляда. Наконец он сказал:
– Может быть, я бы чувствовал себя так же, будь я в твоей шкуре. Не уверен, что я не поступил бы так же. Я не нападаю на тебя. Я просто делаю свое дело. Но если передумаешь, всегда сможешь найти меня в газете. Не забудь, пожалуйста.
– Нет смысла, - покачала она головой.
– Тогда помни про Колдуэла, - сказал он, вставая, - Он потеряет свое положение, репутацию, семью, все - даже жизнь. А он не больше виноват, чем ты. Помни о нем, когда будешь петь про любовь лысым пьяницам в кабаке Айка Селлерса.
– Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Она едва не плакала.
Террел вздохнул и взял шляпу.
– Ладно, ухожу, но ты можешь найти меня в газете, если я вдруг понадоблюсь.
6
Уже почти рассвело, когда Террел добрался домой. Шесть часов он проспал, затем побрился, принял душ и оделся. Просматривая почту, выпил чашку черного кофе и выкурил сигарету, что подвигло его на решение вернуться к текущим делам. Покончив с почтой, он оставил записку уборщице, чтобы та купила кофе, яиц и ещё кое-каких продуктов. И ушел на работу.
Там он снова взялся за кофе и пристроился за своим столом в углу просмотреть последние сообщения о Колдуэле.
Последние выпуски являли собой прекрасные образцы драматической журналистики. Снимки Колдуэла и Эден Майлз выглядывали из-под жирных заголовков на три-четыре колонки. Там же были снимки седовласой матери Эден и дома на Мэнор Лэйн. Каждая деталь этой истории была освещена подробно и живо; по профессиональным меркам выпуск был превосходной работой. Там были краткие злободневные сведения о кампании Колдуэла, его карьере юриста, о его связях с общественностью. Об Эден Майлз писали как о солистке ночного клуба. На третьей странице снимков было больше: Фрэнки Шанс нападает на Колдуэла в зале слушаний; испуганная юная Конни Блейкер в квартире Эден, снимок Эден из шоу в купальном костюме, до законных пределов открывавшем холеное тело. Это была ужасающая история; в ней было все: секс, насилие, знаменитости, социальное расслоение - все, кроме правды.
Дети Колдуэла с матерью, женщиной спокойной красоты лет под пятьдесят. Замыкала страницу фотография красивого каменного дома в пригородах Морристауна.
Карш ничего не упустил. Каждый элемент мощным драматическим акцентом был накрепко впаян в материал.
Версия Колдуэла о том, что случилось, казалась до жалости слабой. Он признал, что выпил два мартини перед ужином и бренди с содовой - после. Потом, около 10. 30, позвонила Эден Майлз и спросила, можно ли с ним увидеться. Он ответил "да", добавив при этом, что Эден Майлз снабжала его информацией об игорном бизнесе в городе.
Это смешно, - печально подумал Террел.
– Готовый материал для местных остряков.
Колдуэл признал, что выпил ещё бренди, когда пришла Эден. Она казалась очень нервной и попросила что-нибудь налить, он выпил с ней. Свидетелей того, что случилось потом, не было. Колдуэл утерждал, что его ударили сзади, и он отключился. Когда он пришел в себя, Эден Майлз лежала на полу, патрульный говорил по телефону. Очевидцев его рассказа не было. Синяк на виске мог быть от удара или от падения, констатировал полицейский врач. Но там была борьба, об этом говорила порванная одежда девушки. Колдуэл мог споткнуться и удариться об угол стола.
Террел отложил газету и начал работать над своей колонкой на следующий день, печатая кусок, который написал спокойным воскресным днем несколько недель назад. Это было эссе о жизни птиц в городе; любителям природы понравится такая перемена темы, а его обычным читателям придется потерпеть. Обычно он держал про запас шесть-восемь колонок на непредвиденный случай, и у него было предчувствие, что он использует их все, пока работает над делом Колдуэла.
– Как пишется "голубь"?
– спросил он чуть погодя Уиллера.