Экстренный выпуск
Шрифт:
Карш обошел свой стол, глаза его горели; работа, казалось, выжгла все шлаки и тщету из его ума и тела.
– Запомни, разница между хорошими издателями и рабочими лошадками в рассудительности. Что такое любая сенсация? Столкнулись машины, лающая собака поднимает семью в горящем доме. Истории все новые, но очевидные. Такие может состряпать любой ребенок. Но большие сенсации подобны симфониям, в них есть гармония и настроение, и возбуждение, и нечто таинственное. Знаешь, что делает их громкими? Удивительный факт, что драма создается простым слепым совпадением. Как будто пьяная компания своим криком случайно исполнила последний акт "Фауста", не пропустив ни единого слова, ни ноты. Сейчас у нас есть конец громадной истории. И мы собираемся вытащить на свет божий её целиком.
Террел знал, что если пресса включится в борьбу, у Колдуэла появится шанс.
– Но сейчас мы останемся на традиционной точке зрения, Майк, - заметил он.
– Не обманывай себя, - резко бросил Карш.
– Эта история мне нужна по самым эгоистическим причинам. Во имя общественной нравственности я и пальцем не шевельну. На самом деле если мы позволим вздернуть Колдуэла, это пойдет только на пользу тем чинушам, которых я не выношу до чертиков.
– Сомневаюсь, что ты это серьезно, Майк. Хочешь ты того или нет, но ты на стороне простого обывателя. Клянусь, тут все чертовски запутано.
Карш обиделся; он считал себя бесчувственным моралистом и отвергал всякую попытку пригладить свой автопортрет.
– Твоя задача - найти убийцу, - отрезал он, - вот и давай ищи. Но держи меня в курсе, и действуй аккуратно.
Он погладил щеку Террела тыльной стороной ладони.
– Мне в самом деле наплевать, если повесят Колдуэла. Но я не хочу потерять тебя. Давай за дело.
Террел сошел вниз и поймал такси, чтобы доехать до Грей Гейтс. Он надеялся раньше всех прочих поговорить с Конни Блейкер; ведь не зря та полагала, что Эден чего - то боится, и эту ниточку следовало раскрутить побыстрее.
Вестибюль Грей Гейтс в этот час был освещен слабо, но лифтер свежевыбрит и одет в отутюженную синюю с золотым униформу. Парень явно знал, что что-то случилось; Террел догадался об этом по нарочито безразличному выражению его лица. Вероятно, полиция и репортеры здесь уже побывали.
Он прошел по тихому коридору и легонько постучал в дверь. Когда Конни ответила, он понял, что она все знает; это чувствовалось по голосу.
– Это Террел, я хочу поговорить.
Девушка немного приоткрыла дверь, свет из коридора упал на широко раскрытые глаза и бледное лицо.
– Я...Я ничего не могу рассказать. Пожалуйста, поверь мне.
– Я не полицейский. Понимаю, ты не хочешь говорить со мной, но без этого нельзя.
– Ладно, - устало и безнадежно кивнула она.
– Входи.
В длинной гостиной горела только одна лампа, шторы на огромных окнах были задернуты. Она села на краешек стула и закурила. Он заметил, как дрожат её пальцы.
– Когда ты узнала?
– Друг Эден, - она облизнула губы, - друг Эден позвонил мне.
– Здесь была полиция?
– Да, детектив. Сказал, ему нужно знать, кого известить о смерти. Я дала адрес её матери. Немного позже здесь были репортер с фотографом. Хотели получить фото Эден, снять меня и квартиру.
– Полагаю, это было не слишком приятно.
– Я не могла ни о чем думать, только о ней.
Она постояла, потом беспокойно заходила, часто затягиваясь сигаретой.
– Эден так много знала, так много работала, и вдруг все кончилось. Всему конец. Я не нахожу себе места. Всюду её вещи. Платья, туфли, косметика. На кухне кофейная чашка с её помадой на ободке. Ее комната пахнет её духами. Журналы, которые она читала, здесь на кофейном столике, Конни прижала пальцы к вискам.
– Все так живо, будто она просто вышла. Но она не вернется.
– Ты мне как-то сказала, что она была напугана. Что ты имела в виду?
– Не знаю... Это было видно по тому, как она себя вела.
Конни села на край дивана. Свет от лампы освещал её короткие светлые волосы и ложился тенями на голубые глаза. На ней были пижамные брюки и синяя рубашка, она выглядела очень усталой и очень несчастной.
– Сначала я думала, это просто нервы. Она подскакивала от любого телефонного звонка или стука в дверь. Вы её видели. Она выглядела так, будто её разрывают на кусочки.
– Чего она боялась?
– Не знаю. Она мне не говорила. Но это было связано с её работой. Сегодня вечером какой-то мужчина приходил с ней поговорить. Я знаю, она была напугана. И ужасно не хотела продолжать, но он настаивал.
– Кто это был?
Конни взглянула на него и он заметил, как во взгляде нарастает страх.
– Ты меня просишь нарушить одиннадцатую заповедь, грустно улыбнулась она.
– "Держи рот на замке."
– Чего ты боишься?
– Я не хочу неприятностей.
Террел колебался, знал, что был бы дураком, если бы ей верил; она ничем ему не обязана и наверняка убеждена, что всякий, помогающий полиции доносчик. Но тут он ничего не мог поделать.
– Послушай меня, пожалуйста. Прими на веру, если можешь. Человек, убивший Эден, гуляет на свободе. А невинного обвиняют в убийстве. Он умрет, если не откроется правда. Значит, если ты что-нибудь знаешь, ты не можешь молчать.
Она опустила взгляд на руки и казалась вконец затравленной.
– Кто сказал, что я что-нибудь знаю?
– Кто сегодня сюда приходил? Чего он хотел от Эден? Почему она была напугана? Разве ты не можешь мне это сказать?
– Вам, конечно, сенсацию подавай. Это твоя работа. Тебя повысят, и начальник похлопает по спине. А чтобы ты лучше выглядел, мне подставлять свою шею?
– Забудь обо мне, ради Бога, - Террел сел рядом с ней.
– Может умереть невиновный, поэтому тебе придется рискнуть. Это ведь не тайная война или вендетта времен Аль Капоне. Тебя будут охранять. Если ты мне доверяешь, я об этом позабочусь. Я сохраню в тайне, что бы ты мне не сказала. Если ты не доверяешь мне, иди в полицию, иди к губернатору.