Экстренный выпуск
Шрифт:
Террел пересек всю комнату и присел к столу редактора. Уильямс кивнул ему и спросил:
– Как дела у творческих работников?
– За неделю ничего не продал. Должно быть, творческий кризис.
За длинным прямоугольным столом сидели ещё трое: Нелли, молодая девица с короткой стрижкой; Пул, первый помощник Уильямса, и Фрэнк Такерман, огромный человек благообразной внешности, который занимался радиофицированными машинами газеты. Сейчас он сидел склонившись к полицейскому радио, машинально выбирая на слух важные сведения из неразберихи донесений, приказаний и кодовых слов, захлестывающих эфир. Пожар на северо-востоке крепчал, превращаясь в серьезную проблему; пожарные вызвали скорую помощь, газовая компания - аварийную технику, чтобы ликвидировать утечку в соседнее здание. Уильямс уловил последне распоряжение и взглянул на Такермана.
– Где это?
– Угол Олни, у реки. Склад и приют на другой стороне улицы. У меня двое туда уже едут.
– Что за приют?
– Типа колонии для малолетних правонарушительниц.
Пул взглянул на Террела.
– Я читал твою статейку о митингах в округе Колдуэла. Полагаешь, толпа его понимает? Студенты колледжей, домохозяйки, как ты пишешь, "маленькие люди", - они купились на Колдуэла, или вышли пошуметь и потолкаться?
– Мне они кажутся вполне разумными.
– Никто из тех, кто слушает политика, не может быть разумным, хмыкнула Нелли.
– Не обобщай, - отмахнулся Террел, зная, что Нелли всегда резковата в суждениях.
– А ты имей мужество обобщать.
Террел повернулся к Такерману, который на миг отвлекся.
– Ты знаешь Фрэнки Шанса, да?
– Не так, чтобы очень, - Такерман пожал плечами.
– Мерзкая мелкая шпана. Для Айка Селлерса готов на все. Даже застегнуть молнию, если тот устал. Но шутить с ним не советую.
– А как насчет его подружки, Эден Майлз?
– Я слышал, где-то месяц назад у них был громкий скандал. Она работала в клубе Айка "Мэншен". Полагаю, она и сейчас там работает. Но она поссорилась с Фрэнком. Девочка - пальчики оближешь. Несколько лет назад её арестовали за езду по пешеходной части Астор Плейс. Мы поместили её снимок, когда она едва не задавила старика Джима Корригана в двадцать шестом округе.
– Как, черт возьми, ты можешь помнить все эти подробности?
– спросил Пул.
По лицу Такермана промелькнула слабая улыбка.
– Это как дышать. Иногда по ночам я лежу без сна, и в моем мозгу всплывают имена и адреса - истории двадцатилетней давности. Происшествия, пожары, перестрелки и всяческие мелочи. Дженни Эдвардс, 9 лет, 2123, Восточная семьдесят третья улица, доставлена в больницу Св. Джерома с укусами собаки. Черт, теперь у Дженни Эдвардс свои дети. Целое наследство, да? Архив местной истории.
Полицейское радио щелкнуло и выдало новый тревожный сигнал о пожаре на складе.
– Так, пора, - сказал Уильямс, взглянув на часы на стене, и повернулся к Пулу.
– Нужно будет как можно больше материла для "Постскриптума". Давайте посмотрим, сколько места мы можем оставить на первой странице. Пожар, судя по всему, большой.
– Заметку об иностранной помощи можно убрать на внутренние полосы, подсказал Пул.
– Она своей цели достигла.
– Во всяком случае, подняла кровяное давление в деловом клубе. Ладно...
Террел немного завидовал. У них все было расписано по часам. Они на лету ловили новости и компетентно подавали их на легкую потребу обществу. Террел работал с ними уже восемь лет, когда Майк Карш вызвал его и предложил взять на себя колонку Кехоу - старик ушел на пенсию выращивать цыплят. Карш сидел за столом, как всегда холеный и ухоженный, и выглядел так, словно у него в голове десяток куда более важных дел. У каждого, кто говорил с ним, возникало чувство неловкости, будто он нарушает очень плотный график.
– Это кусок бумаги на странице три, - сказал Карш, вдруг внимательно взглянув на него.
– Клочок величиной не больше двух твоих ладоней. Но увеличь этот размер в полмиллиона раз - тираж нашего утреннего выпуска - и у тебя получится кусок бумаги до небес. Писать и писать, улавливаешь? Ты получишь трибуну выше любого небоскреба в городе. Я хочу, чтобы ты делал хорошую работу. И думаю, ты сможешь. Ты уже вполне освоился с нашей манерой подачи новостей.
– Равняюсь на тебя, Майк.
– Правильно, - Карш, глядя снизу вверх, улыбнулся, и Террелу показалось, что он хочет сказать что-то еще. Но Карш передумал и потянулся к телефону.
– Ну, это все, Сэм. Удачи.
– Спасибо, Майк.
Между ними был уговор, но Террел знал, что Карш слишком тактичен, чтобы пытаться облечь его в слова.
Сейчас Террел смотрел через плечо на стеклянные стены офиса Карша. Ему хотелось знать мнение Карша насчет только что полученной наводки, но тот совещался со спортивным редактором Майком Райерсоном и профессиональным игроком в гольф, который порядился сделать серию статей. Карш подчинял обоих своей воле, Террел это видел; таким тот был шестнадцать часов в день, больше походя на батарею с неисчерпаемой энергией, чем на человеческое существо, которому присуще ошибаться.
Такерман сел возле Террела и опустил огромную руку на его плечо.
– Когда ты к нам вернешься?
– Чтобы снова лишиться свободы? Я уже выбился из сил, а тебе тащить этот воз ещё семь часов.
– Ты вкалываешь, как лошадь, и колонка это показывает.
– Ты так думаешь?
– Да, правда, здорово получается, - Такерман покосился на молчащий громкоговоритель и закурил.
– К стати, о Фрэнки Шансе. Он просто шестерка, но опасен.
– Я не пишу о мафии.
– Послушай, приятель, наши большие шишки пойдут на все, чтобы нажиться в день выборов. И в суматохе пойдут по головам. Постарайся держаться в стороне...
– Если мне понадобится телохранитель, я крикну.
– Молодец.
Такерман шутливо подмигнул ему и снова взгромоздился на стул у громкоговорителя.
Террел взял шляпу и пальто, сказал дежурному, что он уходит, и на такси отправился к отелю "Вандербилт", где Колдуэл расположил штаб своей предвыборной кампании. Террел подумал, что в этом выборе есть что-то символическое. "Вандербилт" был абсолютно неброским и старомодным заведением, без хрома и неоновых огней, где придерживались добрых старых традиций.