Эквей. Трилистник судьбы
Шрифт:
— Нет.
— Катя! — сразу же обернулся он и еще больше нахмурился.
— Если ты думаешь, что своими воплями и грозными взглядами сможешь меня переубедить, то ошибаешься. Я тебя не брошу.
— Глупая девчонка!
— Глупая, — согласилась я, скрестив руки на груди. — А еще к тому же и влюблённая.
— Что? — прохрипел он.
Переславцев смотрел на меня с таким ужасом, словно я только что не в любви ему призналась, а в массовом убийстве младенцев.
— Повторить или это был риторический вопрос? — уточнила у него, едва сдерживаясь, чтобы не начать истерически хихикать.
Не так я представляла себе первое признание в любви.
Странно, но стыда или неловкости я не испытывала. Наоборот, гордость. Ведь любовь — это великое чувство, и стыдиться тут нечего, наоборот, надо гордиться и кричать о ней на весь мир. А я, дурочка, боялась чего-то.
— Ты сама не знаешь, что говоришь.
— Ну, конечно, ты у нас специалист, который умеет читать чужие мысли. Поэтому и знаешь, что я на самом деле к тебе испытываю, — съязвила в ответ. — Хоть бы спасибо сказал.
— Спасибо, — автоматически ответил Александр и тряхнул головой.
— Пожалуйста.
Сегодня я была сама любезность.
— Катя, стоп! Пойми, находиться рядом со мной небезопасно. Ты видела, что я сделал? Я же едва его не убил, если бы Элиза не вмешалась, то даже страшно себе представить, что бы было.
— Это был не ты.
— Это был я!
— Нет, не ты, — упорно повторила я. — Это был Альянс. Это они с тобой такое сотворили. Ты не должен отвечать за их грехи! — с жаром воскликнула я, вскакивая с кресла и делая шаг ему навстречу. — Ты другой. Настоящий, понимаешь? Добрый, сильный и смелый. А еще самый умный и терпеливый. Вспомни, как безропотно ты сносил все мои выверты.
— Кать…
— Ты самый лучший. Потому что другого я бы просто не могла полюбить, — последние слова я уже шептала, осторожно касаясь подушечками пальцев его впалых щек, покрытых легкой щетиной, которая приятно покалывала на пальцах.
— Катя, — то ли шепот, то ли стон. Не разобрать.
— Гони — не гони, я всё равно никуда не уйду. Если понадобится, буду спать у тебя под дверью. Неужели ты не понимаешь, как дорог мне?
— Катька, — сдавшись, прошептал мужчина, зарываясь в мои волосы и прижимаясь своим лбом к моему. — Моё наказание… моё счастье…
И наши губы, наконец, встретились.
Этот поцелуй не был жадным, страстным или голодным. Наоборот, он был мягким, нежным и таким сладким, что у меня сразу же закружилась голова. Прижавшись к нему всем телом, встав на цыпочки, я обхватила его лицо ладонями и целовала так, как никогда в жизни. Словно это было в первый раз.
— Сашка, — остановившись на мгновение, прошептала я. — Сашенька…
— Упрямая девчонка, — усмехнулся он.
А глаза сияли от счастья на бледном осунувшемся лице. Александр словно постарел на несколько лет. Как же мне хотелось протянуть руку и стереть всё эти морщины и складки в уголках губ. Что бы Сашка ни говорил, что бы ни делал, я видела: мужчина рад, что я осталась с ним. В этот момент мне было даже всё равно, что ответного признания от него не последовало. Это всё неважно.
— Твоя.
— Моя, — пробормотал Переславцев несколько недоверчиво, словно еще не мог поверить в то, что это действительно так. — И чем я заслужил такой подарок судьбы?
— Ну-у-у-у, — протянула я, чувствуя, как слёзы текут по щекам. — Ты совершил много ошибок. Пришла пора за них расплачиваться.
Саша хрипло рассмеялся, подхватил меня на руки и закружил по комнате. Я не смогла сдержаться и засмеялась в ответ, откинув голову назад и крепко зажмурившись. В этот момент мы забыли обо всех проблемах, что мешали нам жить дальше, обо всём на свете. Только он и я.
И снова поцелуй, только теперь никто из нас не стремился остановиться и сказать — стоп. Нет, всё было иначе. Огонь вновь вспыхнул в груди, стоило нам на мгновение забыться и отдаться во власть чувствам, которые были как никогда острые и яркие.
На краешке затуманенного сознания я видела, как Саша, всё так же держа меня на руках, перешёл в небольшую спальню. И почти сразу ощутила матрас под собой, когда он уложил меня на кровать.
И это будто послужило щелчком к новому витку. Исчезли последние остатки нежности и томности. Проснулись древние инстинкты. Коснуться, взять, забрать, моё!
Как же дрожали пальцы, когда я расстёгивала молнию на его куртке и стягивала её с сильных плеч, касаясь обжигающе горячей кожи.
— Катя… Катенька, — шептали порочные губы, лаская шею, плечи и грудь, оставляя после себя пылающую от жара кожу.
А я могла лишь вздрагивать и выгибаться в спине, мечтая ощутить его еще ближе, каждой клеточкой своего тела.
Огонь бежал по жилам, иссушая меня и вновь наполняя жизнью. Я не могла дышать, легкие полыхали от жара, тело покрылось потом, а нервы натянулись до такой степени, что на них уже можно было играть.
Но Саша всё продолжал доводить меня до безумия, касаясь, лаская и целуя, и всё ещё не переходил к главному. Мужчине нравилось держать меня на грани безумия.
— Не… могу, — прохрипела я из последних сил, дрожа от жгучего болезненного желания.
— Можешь…
В ответ я исступлённо замотала головой и вскрикнула от волны, которая поднялась от низа живота и пронеслась по всему телу, вызывая сладкие судороги наслаждения.
— Вот так… умница, — прошептал он, нависая сверху.
И начался второй раунд битвы, в которой испокон веков нет проигравших и нет победителей. Лишь огненная страсть.
Глава 17. Ловушка
— Кэтти, закрой глаза, глубоко вдохни. Вот так… еще раз… сосредоточься на собственном дыхании. Представь, как твои лёгкие раскрываются, впуская воздух. Думай только о дыхании, — голос Князя был тихим, монотонным и успокаивающим. — Выбрось всё из головы и расслабься.
Обычно я вслушивалась, действовала согласно его указаниям и ни о чём не думала. Но это было раньше. Сейчас все мои мысли были только о Сашке, который сидел в соседней комнате вместе с мамой.