Эквиполь инженера Шилина
Шрифт:
Формально Боб был человеком женатым. Это так. Даже привезённые им яблоки выросли, если говорить формально, в саду его тёщи. Но практически он уже два года холостяковал. И за эти годы узнал о женщинах больше, чем за десять лет супружества. Поскольку женился он, скажем прямо, рановато, не успев разобраться, что к чему.
Оказалось, брак – вроде стоячего озера, даже, правильнее, болота. Зарастает он, как болото – илом и ряской, помаленьку привычками, словечками, намёками и жестами, которые, будто ядовитыми испарениями, окутывают разум. И тонешь, тонешь, тонешь… Превращаешься в замшелую корягу. А внешняя жизнь – как стремительная
За два года холостого существования Боб понял, что в этом сумасшедшем мире найти себе даму для милых утех – не проблема. Проблема в том, как от неё избавиться после утех. А самая большая проблема, можно сказать проблемища – найти такую, от которой не хотелось бы избавляться. Пока он таких не встречал. Впрочем, и не искал. Зайдя в патентную библиотеку, передав Лиде завёрнутый в бумагу пакет с фруктами, договорившись о встрече вечером и даже уже сидя у неё дома, он и мысли не допускал, что находится в поиске. Просто почему-то хотелось её видеть и слушать… Хотелось чем-то её удивить и порадовать…
Поздним утром, шагая просёлком от автобусной остановки к тёщиной деревне, он думал о произошедшем между ними, надеясь, что сумел её удивить и порадовать. И так задумался, что, только разгоняя перед лицом пыль от третьей подряд машины, проехавшей, ухаб за ухабом, мимо него, стал соображать: а что за праздник? Ведь сёдни вроде будень? Да он и в выходные никогда за много лет не видел на этой дороге три машины подряд! И две не видел! А машины-то непростые, навороченные!
Мимо пропылил ещё один джип. Боб прибавил ходу.
Следующая кавалькада из пяти, судя по столбам пыли, машин догнала его через десять минут. Первая остановилась рядом с ним, и водитель, коротко стриженный здоровяк лет сорока в чёрной майке, спросил из окна:
– Мужик! В деревню, где живёт колдунья… как её? – И крикнул в салон: – Как её?
– Баба Тоня! – хором ответило сразу несколько женских голосов.
– Баба Тоня! – повторил здоровяк. – Правильно едем?
– Правильно, – ответил Боб, а брови его при имени тёщи сами собою полезли вверх. – Только там ещё поворот будет.
– Куда?
– Да к деревне этой.
– Вот балда. Куда поворот-то? Направо, налево?
– А я тоже туда иду, – сказал Боб. – Могу показать.
– У меня и так полная кибитка, – ответил водитель.
– Пусть, пусть садится, – заверещали изнутри женские голоса, и задняя дверь отворилась. Боб забрался внутрь, огляделся: помимо водителя, здесь были три женщины разных возрастов. «Лендкрузер», вставший позади их машины, нетерпеливо загудел.
– Да еду уже, еду, – раздражённо сказал здоровяк и, тронув машину, взялся рассуждать: – Врут газеты, будто на селе плохо живут. Думал, попаду в глушь, а здесь всё то же самое. На какой-то грунтовке, того гляди, крутые подрежут. Гаишник у моста, капитан, прямо как настоящий, из рук рвёт. Главное, расценки знает, зверюга!
– А вы в той деревне живёте? – кокетливо спросила Боба та из женщин, что сидела рядом с ним.
– Живу.
– Постоянно?
– Нет, в сезон.
– А вы сами с бабой Тоней знакомы? – спросила другая, с переднего сиденья.
– Да. Мы, можно сказать, родня.
– Ой! – взвизгнула третья. – Правда, родня?
– Мужик! – подал голос водитель. – Объясни ты им, дурам. Вбили себе в головы, что твоя родня на метле рассекает по небесам. Скажи ты им, что это всё сказки.
Тут-то изобретатель и понял, что он наделал, отправив тёщу в полёт. Конечно, услышав её хохот из-под облаков, все повыскакивали на улицу. И все видели, как она летит на метле в лес и обратно, и он сам – вот что обидно, сам понаклеил к прибору веток, превратив свой эквиполь чёрт знает во что. А в их деревне половина живущих – дачники, и у каждого мобильный телефон в кармане и толпа знакомых в Москве.
Какое счастье, что я увёз с собой мономагнитные шарики, – подумал Боб. А то Антонина Николаевна ни за что бы не удержалась, устроила бы на потеху публики авиакосмический салон деревенского разливу…
Заметив, что женщины жадно смотрят на него в ожидании ответа, и не имея времени придумать что-нибудь в пользу тёщи, он нехотя буркнул:
– Почему сказки? Летает. Чего ей не летать-то? Все видели.
– Вот! Летает! Человек-то видел! – вразнобой заголосили женщины.
– Ща высажу, – пригрозил водитель.
– Кого это ты тута высадишь? – на повышающихся оборотах завелась та, что сидела рядом с ним. – Меня?!!
– Да не тебя, а этого брехуна. Эй, брехун! Может, ты тоже летаешь?
– И я летаю.
– Вижу я, как ты летаешь! Прётся по полям, будто дохлая сороконожка. Чего пешком ходишь, летун? Лети!
– Здесь направо, – сказал Боб.
3.
Вскоре Шилину посчастливилось самому лицезреть «зверюгу»-гаишника, которого упомянул в разговоре подвёзший его до деревни здоровячок. Но сначала ему пришлось выдержать битву с тёщей, организовать авиашоу на метле и создать новое летающее средство.
Антонина Николаевна, как и предположил Боб, ввиду наплыва богатых клиентов с их явственным желанием узреть чудо, действительно хотела полетать. Выражаясь политэкономическими категориями, намеревалась покрыть спрос предложением. Увидев в окно, что Боб, обойдя импровизированную автостоянку, направился в хозблок, она бросила очередную паломницу, жаждущую от провидицы немедленного счастья, и метнулась вслед за ним.
– Борька, – задыхаясь, сказала она, затворив поплотнее дверь. – Твоя метла чегой-то не заводится!
Глаза её горели, ноги выколачивали чечётку.
– Тонь, ты соображаешь, что делаешь? – спросил он. – Ты же сама говорила, что занимаешься психотерапевтическими беседами. А теперь? Потакаешь суевериям? «Избушка, избушка, встань к лесу задом»? А ещё бывший член КПСС! Разгони этих мракобесов, а чтобы быстрее разбежались, покажи им свой партбилет. Я знаю, ты его за божницей прячешь.
– Я пятнадцать лет партвзносов не платила, – зачем-то сообщила тёща. Она определённо не могла мыслить разумно. Все его доводы: что чудеса не должны происходить часто; что надо хранить секретность; что привлечённые её полётами люди загадят окрестности деревни и никому здесь не дадут спокойно жить, разбивались об одно – её желание пролететь по небу всем на диво.