Экзамен на бога
Шрифт:
Что у нас вокруг? Кирпичный… нет, из каких-то плоских плиток без всякого соединяющего их раствора сложенный свод коридора. Больше похожий на творение природы, чем на дело человеческих рук. Тоннель этот не иначе прорыт в местных песках, вон его, песка то есть, и под ногами навалом. А то, что она сочла за камни, когда вниз свалилась – это кости.
Свод высокий, вокруг повешено множество мешков. Наверное, она в таком же коконе висела. Только все эти меньше и почти одного размера.
Ну и где хозяева? Позвать, что ли? Лучше поискать, а то переговорить с ними побыстрее не терпится.
– Ты как? Я тебя не раздавила? Хотя такой сам кого хочешь раздавит. Даже крылышки не помялись. Ой, в боку-то как свербит от твоего яда. И шишка с кулак вздулась. Но все равно спасибо. А ты сам как себя чувствуешь? Наши пчелы, если ужалят, то умирают сразу. Говоришь, нет?
Вся эта болтовня с пчелой нужна была, чтобы успокоиться. Ну и пока она сканирует пространство, делать все равно нечего.
– Эй, ты что? Хочешь улететь? А тебе здесь не темно? Ну лети!
Пчела повисела перед лицом и как-то очень уж быстро исчезла из виду. Стало еще тоскливее.
– Будем полагать, ты в курсе, куда лететь нужно, – сказала Настя вслед улетевшему товарищу.
Семен перед самым походом попросил ребят взять на воспитание по пчелке.
– Понимаете, они любят за пазухой сидеть, а при таких размерах мне на себе их уже не разместить.
Насте достался пчел-самец с отливающими зеленью крылышками. Она сразу решила, что животина нуждается в имени. Вспомнила, что на украинском пчел называют бджилки. Так ее личная пчела и получила свое имя. И с первого раза его запомнила. Впрочем, тут все было не так просто. У этих насекомых было две разновидности мозга – обычный и еще один специализированный, для общения с симбионтами более высокого уровня развития. С фикусами или муравейниками. Как оказалось, и с человеком общаться они тоже подходят.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать…
О направлении Настя не задумывалась, пошла туда, куда полетел ее Бджил. Но скоро оказалась на развилке. В ее центре лежал немалого размера камень, но, увы, без указательных надписей.
– Прямо пойдешь – голову потеряешь, – пробормотала Настя строчку из сказки. – В моем случае я кому-то голову точно оторву.
Справа зашуршало. Мягко и даже как-то застен чиво.
– Стоять! – приказала Настя, и чтобы понять, что на самом деле представляет собой объект, видимый ночным зрением как размытое пятно, зажгла пару огоньков.
– Господи! И на что же ты похоже-то? – удивилась она.
Более всего это чудо природы напоминало бесформенный мешочек, к которому за какой-то надобностью пришили кошачьи ушки и хвост. Глазки тоже имелись, хоть и крохотные. Размером с кролика или с того же кота. О! Лапы тоже есть, но… Вспомнила! Так выглядит мягкая игрушка, если из нее извлечь всю набивку. В детстве она это проделывала неоднократно.
– Похоже, на таких, как ты, здесь тоже охотятся, подходящего размера коконы висели.
От зверька исходил слабый ментальный сигнал, но понять что-то, кроме того, что ее новый знакомый боится, было трудно. Хотя… ну да, он не за себя боится. И, понятно, не за неё. Или за неё?
Настя резко обернулась и буквально в паре шагов позади увидела рожу,
Зверюга то ли от досады, то ли от удивления мотнула головой – длинные пряди бурого меха, свисающие от углов рта, мотнулись, словно канаты. Нападать чудовище не торопилось.
Странно, но Настя не испытывала не то что страха, даже простого опасения. Наоборот, ей показалось, что зверь дружелюбен. Вот только… кто, кроме него или такого же, мог ее спеленать и подвесить в качестве продовольственного запаса? Она-то, оказавшись в паутинном коконе, почти убедила себя, что ее врагом будет паук. Но пока пауков не видно.
Рогатый зверь чуть ощерился – зубы у него были крупнее, чем у жука в леднике, и то, что их меньше, не особо успокаивало – и принялся пританцовывать. Усы-канаты начали раскачиваться. От него пошла волна уюта, тепла и спокойствия.
– Так вы, сударь, гипнозом увлекаетесь! Вот как вы меня в первый раз усыпили. Оригинально! Раньше все, кто использовал ментальные атаки, нас пугали, мышцы судорогами сводили, волю парализовали страхом. А тут вот этак тихо, мирно, культурно.
Она все еще не решила, как правильнее действовать в этой ситуации. Нападать не хотелось. Прежде всего потому, что если зверь был не один, он легко мог позвать на помощь. К тому же его возможности не до конца ясны, а о силе и ловкости вообще пока мало известно.
Но вскоре всё решилось само собой. Зверь, продолжая пританцовывать, всё шире разевал пасть и всё сильнее выпучивал глаза. Те уже надо лбом возвышались на целую ладонь. Вдруг раздался щелчок, и с рогов метнулась молния. Настя даже отходить в сторону не стала, поймала сгусток электричества ежовой рукавицей и, не давая пойманной молнии разорвать связь со своим источником, закрутила ее в обратном направлении. Шерсть на рогах задымилась, а зверь, распластавшись в воздухе, совершил изящный и точный бросок, который предполагал завершить мощным ударом нижней лапы. Вот тут Настя чуть подвинулась и сама пяткой ударила пролетающего мимо соперника в основание лодыжки, или что там у него в этом месте. Зверь перевернулся в воздухе, прочертил рогами свод, обрушив множество плиток, и грохнулся примерно на таком же расстоянии, на каком находился прежде. Но по другую сторону.
Вскочил он моментально и, издав трубный рев, кинулся в повторную атаку. Засвистел воздух, рассекаемый когтями. Рогатый минотавр проскочил несколько метров и с удивлением уставился на то место, где только что была его правая лапа. Никаких фонтанов крови не было, из плеча ровной струей текла белая и густая, как кефир, жидкость. В этот раз зверь пошел вперед шагом, по-медвежьи косолапя.
– По-хорошему не понимаем, – вздохнула Настя, становясь в защитную позицию с вытянутой вперед правой рукой. Но когда зверь приблизился, ударила левой, с разворота на пятке, одновременно сама уходя из-под удара.