Шрифт:
Михаил Грешнов
ЭКЗАМЕН ПО КОСМОГРАФИИ
Электронный педагог был корректен с ребятами и мягок, как родной дядюшка. Восьмилетним малышам он говорил "вы" и смотрел сквозь пальцы на шумок в экзаменационной комнате. Его интересовал только экзаменующийся, и из всех голосов он узнавал лишь его голос и оценивал полноту ответа, сверяя знания ученика со сведениями, заложенными в блоках памяти. Не то, чтобы он любил детей, и не то, чтобы дети его любили, но он был объективен и вежлив. Этого было достаточно: устанавливался контакт, и электронный педагог внимательно выслушивал учеников:
Шел
– Шахруддинов Элам!
– вызвал экзаменатор.
– Я!
– отозвался черноглазый мальчик.
– У вас четвертый билет:
– Открытие Милены и первый контакт с инопланетной цивилизацией, прочитал экзаменующийся.
– Вы готовы к ответу?
– Готов.
– Будьте добры: - блестящий никелем и пластиком ящик был воплощением вежливости.
Элам садится в кресло, на секунду закрывает глаза, припоминая, я чего начать, и говорит, обращаясь к подмигивающим индикаторам:
– Открытие Милены. Рассказ очевидца.
– Не так громко, Элам, я вас прекрасно слышу, - предупреждает электронный экзаменатор.
– Хорошо, - соглашается черноглазый мальчик:
В атмосфере планеты кислорода было двадцать четыре процента, но капитан "Радуги" Сергей Петрович Попов не разрешал выходить без скафандров. Капитану подчинялись безропотно, - на то он и капитан экспедиции. Ругали Женьку Бурмистрова, микробиолога. По общему мнению, виновником нелепости был Женька: солнце, воздух, вода, а мы ходим в скафандрах, как на Луне.
– Ну, друг!..
– выговаривали ему.
Но друг был невозмутим и если отвечал, то одним словом:
– Вирус:
Планета состояла из суши, океана и атмосферы. Суша была абсолютно голой ни кустика, ни травинки. Океан, наоборот, был набит водорослями, как Саргассово море. Водоросли поставляли кислород в атмосферу. В вышине плыли такие же, как на Земле, облака, и грозы были такими же, как на Земле. А реки и озера - другими: совершенно безжизненными. Водоросли в озерах и реках не приживались - вода для них была слишком пресной. Зато океан по засоленности превышал все, что людям было известно. Если в Мертвом море, расположенном в бывшей Сирийской пустыне, нельзя утонуть, то местный океан даже пластиковые детали выталкивал, точно пробку. Это был сироп, почти патока, но водоросли к нему приспособились. В океане не было ни рыб, ни моллюсков - царство растительности: В целом, планета была красивой: сине-зеленый океан, желтая суша, бирюзовые реки. По предложению Хосты Тройчева планету назвали Миленой. Название всем понравилось.
А в воздухе Женька Бурмистров обнаружил вирус. Вторую неделю исследует его, и вторую неделю мы не выходим из "Радуги" без скафандров. После четырех лет полета добраться до земли с ветром, с грозами, реками и не сунуть голой руки в воду, - с ума сойти можно!..
– Вирус: - предупреждает Женька.
– Чего же ты с ним возишься?
– тормошили его.
Женька возился не зря. Чем больше возился, тем больше росло его недоумение.
Наконец, выложил нам все начистоту.
Каждую техдневку у нас проводились совещания - что-то вроде планерок. На первых из них по прибытии на планету было много восторгов и восклицаний. Биологи докладывали о водорослях, геологи - о минеральных богатствах, синоптики - о грозах и воздушных течениях. Все укладывалось в обычные нормы: жизнь на планете существовала на основе углеродного цикла; таблица Менделеева была заполнена геологами вся; синоптики однажды предсказали град - и действительно, град выпал! Как на Земле! И только Женька Бурмистров вылил на нас ушат холодной воды.
– Боюсь, - сказал он, - что загорать под солнышком не придется. Без скафандров из "Радуги" нам не выйти.
– Почему?
– спросили мы, возмущенные.
Женька замялся:
– Видите ли:
– Ты не юли, - перебил его бортэлектроник Санников.
– Все знают, что за бортом кислорода двадцать четыре процента:
– Видите ли: - Женька даже не глянул в сторону Санникова.
– Этот проклятый вирус не даст нам ни охнуть, ни вздохнуть.
– Женя: - взмолились мы.
– Это совершенно необыкновенный вирус, - продолжал Женька.
– Ни на что не похожий:
У него была такая привычка - тянуть жилы, не торопясь. Но тут он, кажется, почувствовал, что перегнул.
– Во-первых, - заспешил он под нашими взглядами, - вирус в биологической основе имеет не углерод, а железо:
Мы отшатнулись, как от удара: кремниевый цикл, даже фторный - было бы непривычно и все же понятно. Но если в основе железо - это чудовищно! Феррожизнь!..
– Во-вторых, - продолжал Женька, - антибиотики и вся наша химия на вирус абсолютно не действуют.
Новость - не лучше первой!
– В-третьих, - продолжал докладывать Женька, - мне кажется: - он смущенно огляделся по сторонам.
– Мне кажется, это инопланетная жизнь. Она совершенно чужда Милене.
Сообщение Бурмистрова вызвало впечатление молнии, блеснувшей под потолком. Молчал, молчал - и закатил! Некоторое время мы не находили слов.
Наконец биолог Частный спросил:
– Ты не ошибся, Женя?
– Вот расчеты и формулы, - Бурмистров протянул биологу бланк.
Тот посмотрел наборы и формулы. Стоян и механик Гатов заглядывали в бланк через его плечо.
– Поразительно!..
– сказал Частный.
– Милена - планета нам незнакомая, - предположил Стоян.
– Может быть, жизнь здесь другая:
– Нет, - запротестовал Частный.
– Типичная жизнь планеты - в ее океанах. На углеродной основе.
– Тогда почему нет такой жизни на суше? Может быть, феррожизнь не пускает ее?
– Опять нет, - возразил Частный.
– Жизни на суше нет потому, что планета переживает период, соответствующий нашему докембрийскому. Жизнь еще не вышла из океана.
– Откуда же здесь феррожизнь?
Частный пожал плечами.
– Похоже, что прав Бурмистров, - сказал Гатов.
– Феррожизнь инородна для Милены.
Зашевелились и остальные:
– Занесена метеоритом из космоса!
– А вдруг - не метеоритом?..
– Тогда - кем?
Перед этим вопросом спасовали все. Ответ мог граничить с фантастикой.
– Мы уклонились в сторону, - сказал капитан.
– Если мы столкнулись с неизвестной нам жизнью, надо узнать как можно больше о ней самой. Что еще скажет Бурмистров?