Эльдорадо
Шрифт:
– Убирайтесь из нашего города, посланцы солнца, - прошипела старуха и сплюнула в сторону Кьяри.
– Почему ты не прогонишь старую ведьму отсюда, Атавалп?
– спросила Зина, поводя плечами.
– Без толку. Прогонишь сегодня одну, завтра придут три. Это все Кумия и его отец Такири. Они распускают про нас плохие слухи.
– Не их ли люди украли у чиа лам?
– вспомнила Кьяри.
– Украли лам. Закинули в наш двор мёртвого младенца. А несколько дней назад напали на Иская и Панти. В драке Искаю разбили нос, Панти сломали руку, -
Заметив, что Кьяри нахмурилась, Атавалп погладил её по спине.
– Такири происходит из древнего знатного рода. Его предок служил ещё первому Инке. Сам Такири двадцать лет смотрел за складами маиса и шерсти в Куско. В прошлом году пошли слухи, что он ворует. Император сначала отстранил его от должности, а потом унизил, поставив его в конец процессии на празднике солнца, а его место отдал чиа. За это Такири, его сын Кумия и весь их айлью ненавидят нас, - объяснил Атавалп.
– Мерзкий, завистливый старикашка, - фыркнула Зина. Они как раз вошли в ворота владений чиа.
Во дворе играли дети, в тростниковых клетках возились морские свинки, на верёвках сушились свежевыкрашенные ткани. В фонтане плавали игрушечные деревянные лодки. Кэса, Лория и Аи обняли Кьяри и Зину и принялись расспрашивать их о доме избранных женщин.
За ужином обсуждали предстоящий праздник.
– В городе будет рынок!
– объявила Аи. Как и раньше, в родной деревне, Аи носила изумрудные бусы и браслеты. В Куско к её украшениям добавилось агатовое колечко.
– Я купила его на рынке! Ты видела рынки в Куско, Кьяри? Их устраивают каждые двадцать дней. Ты обязательно должна на это посмотреть.
Так как большая часть товаров и продуктов, что производили жители империи, оседала в общих кладовых, а потом распределялась императорскими чиновниками по принципу необходимости, свободный обмен товарами существовал для развлечения. По традиции рынок, как танцы и выпивка, был частью многих праздничных гуляний.
В рыночный день праздника императрицы Аи разбудила Кьяри и Зину задолго до рассвета.
– Я буду продавать свои вышивки, - она с гордостью показала пять тряпичных сумок, расшитых яркими красно-синими птицами. Ещё у Аи был с десяток налобных повязок с цветочными узорами.
Отец Аи приготовил на продажу чичу. Во дворе к ним присоединился Искай. Он собирался продавать на рынке весы собственного изобретения.
– Обычные весы держат в руках, - пояснял он.
– Но кто может поручиться за честность того, кто взвешивает? Мои весы имеют опору. Они могут стоять на ровной поверхности. Каждый сможет проверить их точность. К тому же за счет чувствительного рычажка на
Золотые волосы Иская блестел на солнце. Аи протянула руку к ним, вырвав прядь, намотала её на запястье.
– На удачу, - прошептала она.
Искай улыбнулся и покраснел.
На примыкавших к "Говорящей площади" улицах сидели на корточках мужчины и женщины. Перед ними на одеялах лежали сандалии, специи, цветы и перья. По головным уборам и прическам торговцев было видно, что многие прибыли из далеких провинций. Ближе к площади старик с морщинистым, темным, как кора дерева, лицом продавал трех детенышей лам. У одного была рыжая спинка, два других казались белыми, как обезьяна альбинос Алиямы.
На рынке можно было обменять рыбу на морские ракушки или барабаны, фрукты - на плетеные корзины и лечебные травы. А сандалии из кожи лам на туники, циновки и саженцы фруктовых деревьев. Воздух пах маслом и специями. Солнечные зайчики прыгали по серебряным кувшинам и обсидиановым зеркалам. Солнечная рука Кьяри блестела, когда она пробовала сладости и орехи.
Когда солнце добралось до зенита, в центре площади заиграли флейты. До вечера под их музыку мужчины танцевали пастушьи и охотничьи танцы, а зрители хлопали в ладони.
Когда подул вечерний, прохладный ветер, Аи похвасталась Кьяри и Зине вырученными за вышивки зернами картофеля. Искай выменял весы на копья с обсидиановыми наконечниками.
Небо на востоке потемнело, Искай зажег факел, отблески пламени окрасили его золотые волосы в красный цвет. Отец Аи Тава разговорился с плечистым горцем об удобрениях гуано. Девушка с красными лентами в волосах поймала Кьяри за тунику.
– Я сделаю твою вторую руку такой же красивой и яркой, как золотая. И даже не возьму плату за это, - улыбнулась она.
Она усадила Кьяри на низкий табурет, взяла кисточки и начала покрывать её правое предплечье хной. Завороженная тем, как на её коже расцветают красные и оранжевые цветы, Кьяри не заметила, куда ушли Аи и Зина. Что происходит что-то плохое, она поняла, только услышав крик. Полный отчаяния и ужаса он раздался из переулка, примыкающего к "Говорящей площади", где уже собирался народ. Протиснувшись через толпу любопытных, Кьяри увидела Таву, отца Аи. Он прижимал к груди дочь в порванной тунике. У их ног лежал Кумия. Обсидиановый наконечник копья пробил его глаз и застрял в черепе.
– Кумия и пятеро его приятелей напали на нас, - всхлипнула Зина.
– Кумия изнасиловал Аи.
– Что теперь будет? Ты убил его, отец?
– плакала Аи.
– Он заслужил смерти, - Тава и погладил дочь по волосам.
– Кумия заслужил смерти, - повторил Искай.
Зина повторяла его слова снова и снова по дороге домой. А за ней повторяли Кэса, Лория и Вара, пока мыли Аи, смазывали мазью её ссадины и впрыскивали ей между ног сок папайи. Вскоре выпив крепкую настойку успокоительных трав, Аи уснула, положив голову на колени отцу.