Элегия погибшей звезды
Шрифт:
Каждая фреска представляла собой самостоятельный эпизод истории, и Гвидион нашел взглядом самую первую, ту, которая рассказывала, как лорд Гвиллиам ап Рендлар ап Эвандер туата Гвиллиам, иногда его называли Гвиллиам Мечтатель, узнал о том, что Остров будет поглощен вулканическим огнем проснувшейся звезды, горевшей в глубинах моря. Юноша еще больше занервничал, когда увидел, что Гвидион, шедший впереди него, надел сегодня точно такое же королевское платье, в каком был изображен Гвиллиам на фреске.
Остальные фрески, украшавшие потолок, изображали другие эпизоды истории: встреча моряка Меритина и драконицы Элинсинос, которая единолично правила
Как-то раз Гвидион предложил Эши расписать оставшийся пустым синий центр потолка, чтобы восславить новую эру, названную Второй Намерьенский век, которая началась три года назад, когда его крестного отца и названую бабушку Совет провозгласил королем и королевой намерьенов. Эши только улыбнулся в ответ, но художников приглашать не стал.
В Большом зале стояло множество стульев, на которых сидели герцоги пяти других провинций Роланда и представители государств членов Намерьенского Союза, пожелавших объединиться в свободную конфедерацию, во главе которой стояли король и королева. Риал, вице-король лесного королевства Тириан, королевой которого была Рапсодия, ласково кивнул юноше, и Гвидион увидел в его глазах сочувствие. По спине будущего герцога Наварнского побежали мурашки.
Перед тем как занять свои места под сводами Большого зала, Эши повернулся к своему тезке и взял его за руку.
— Давай зайдем сюда на пару минут, — предложил он и повел Гвидиона в одну из боковых комнат.
Гвидион молча последовал за ним, хотя внутри у него все похолодело от волнения. Эхо голосов, звучавших в Большом зале, мгновенно поглотили толстые ковры и гобелены маленькой комнаты.
Около окна стояла королева намерьенов и смотрела на деревья, начавшие менять свой зеленый наряд на огненно-красный убор осени. Она была одета в тяжелое бархатное платье темно-синего цвета, которое благодаря большому количеству мягких складок полностью скрывало ее беременность. Золотые волосы, уложенные в сложное переплетение косичек, так любимое лиринами, народом ее матери, обрамляли лицо. Рапсодия повернулась, услышав, что они вошли, окинула Гвидиона внимательным взглядом и ласково ему улыбнулась. Впрочем, улыбка тут же исчезла, как только она поняла, что юноша взволнован.
— Что случилось? — спросила она, отходя от окна. — У тебя такой вид, будто тебя ведут на казнь.
— Ты уже второй член семьи, который об этом говорит, — ответил Гвидион и склонился над ее рукой. — У меня есть повод для беспокойства?
— Не говори глупостей, — отмахнулась она и, притянув юношу к себе, взъерошила его волосы.
Обычно золотисто-розовая, кожа у нее на лице заметно побледнела, в зеленых глазах стояли слезы боли. Рапсодия выпустила Гвидиона и опустилась на стул. Гвидион знал, что беременность его названой бабушки протекает тяжело, она быстро устает и ее часто тошнит.
— Как только покинем эту комнату, мы собираемся сделать несколько заявлений, но, поскольку все они касаются непосредственно тебя, я думаю, ты должен их услышать до того, как мы вынесем
Гвидион сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться.
— Хорошо. Я слушаю.
Эши спрятал улыбку и положил руки на плечи Рапсодии.
— Во-первых, Хаймэдоу, новый дворец, который я строю для твоей… бабушки, — в драконьих глазах загорелась искорка веселья, — будет готов к началу осени, и я планирую сразу же перебраться туда. Нам пришла пора покинуть Хагфорт и поселиться в собственном доме.
Внутри у Гвидиона все сжалось. Рапсодия и Эши жили в доме его родителей уже три года, с тех самых пор, как погиб его отец, Стивен Наварн, который был другом детства Эши. Только благодаря их присутствию он мог находиться в родном замке; иначе воспоминания стали бы просто невыносимыми. Хотя он был еще маленьким, а Мелисанда и вовсе только родилась, когда убили их мать, Гвидион ее помнил и очень по ней скучал по ночам, когда ветер завывал, разгуливая за окнами его комнаты, и в теплые летние дни, вспоминая, как они вместе с матерью запускали воздушных змеев. А смерть отца во время сражения, прямо у него на глазах, нанесла жестокий удар по его оптимизму. И хотя Гвидион знал, что до конца своих дней будет нести в сердце боль утраты, ему было легче оттого, что рядом с ним есть люди, разделяющие эту боль, люди, которые любят его и любили его отца.
— Мы также считаем, что Мелисанда должна отправиться с нами и пожить в новом дворце, по крайней мере, некоторое время. С нашей точки зрения, это будет разумно, — продолжал Эши.
— Мелли? А не я?
— Именно. Сейчас дойдет очередь и до тебя.
Гвидион молча кивнул, хотя внутри у него все кричало: «Они бросают меня!» От этой мысли ему стало совсем нехорошо.
— Во-вторых, — проговорил Эши, не заметив его волнения, — мы с Рапсодией решили в этом году возродить традицию зимнего карнавала.
Гвидион уже с трудом сдерживал волнение. Зимний карнавал давным-давно стал традиционным праздником, который устраивали герцоги Наварнские в Хагфорте, его отец всегда с удовольствием занимался подготовкой и проведением торжества после дня зимнего солнцестояния. Грандиозный карнавал проходил каждый год и совпадал со священными днями, чтимыми представителями патриархальной веры, проповедуемой Сепульвартой, и ордена филидов, священников Круга Гвинвуда, которые поклонялись природе, — двух главных религий континента. Фестиваль продолжался три дня, во время его устраивались соревнования в зимних видах спорта, пиры, конкурсы певцов и менестрелей и прочие всевозможные развлечения.
Последний карнавал устраивали четыре года назад, и тогда он превратился в кровавую бойню, которая еще была свежа в памяти Гвидиона.
— Почему? — спросил он, не в силах скрыть отвращение.
— Потому что пришла пора снова начать жить, — мягко проговорила Рапсодия. — Твой отец любил этот фестиваль и понимал, какое огромное значение он имеет для жителей его провинции, а на самом деле — для всего Роланда. Один раз в год последователи религий Сепульварты и Гвинвуда собираются, чтобы, забыв о религиях своих вероисповеданий, повеселиться вместе. Это очень важно для укрепления взаимопонимания между сторонниками двух культов. Кроме того, мы хотим сделать очень важное заявление, и зимний карнавал кажется нам самым подходящим временем и местом.