Элегия погибшей звезды
Шрифт:
Капитан поклонился и ушел.
Талквист оставался на площади Джерна'Сид до самого утра. Пытаясь увидеть великана, он продолжал осматривать склоны гор, пока их не затопили потоки солнечного света, от которого начали слезиться глаза, он слышал шепот осеннего ветра, но в его вое будущему императору не удалось разобрать слов скрытой мудрости.
Когда площадь перед Дворцом Весов наконец опустела, свет в башне регента погас и фитили в уличных светильниках почти дотлели, главный хранитель Терреанфора и два его уцелевших помощника, дрожа, осторожно выбрались из своего убежища, где они провели предрассветные часы.
Они молча наблюдали за отблесками далекого пожара, полыхавшего на фоне Ночной
— Что нам теперь делать, отец? — прошептал он.
Вопрос прозвучал так, словно его задал маленький ребенок.
Лазарис, погрузившись в собственные мысли, смотрел на далекое пламя. Наконец он посмотрел в глаза Лестера.
— Мы отправимся в Сепульварту, в святой город, — тихо сказал он, озираясь по сторонам, — там Благословенный. Мы должны найти Найлэша Моусу и рассказать ему об ужасных событиях, свидетелями которых стали. Но нам нужно соблюдать осторожность, у Талквиста повсюду шпионы.
— До Сепульварты неделя пути на лошади, — негромко заметил Доминикус. — Как мы пересечем пустыню, не имея никаких припасов, да еще без посторонней помощи? Мы наверняка погибнем, или, еще того хуже, нас обнаружат.
— Нет, если мы будем сохранять осторожность, — ответил Лазарис. — Талквист уверен, что мы мертвы, и не будет специально искать нас. Во всяком случае до тех пор, пока мы не поговорим с Благословенным Сорболда и не сообщим ему о том, что произошло в эту кошмарную ночь.
Он пониже надвинул капюшон своего монашеского одеяния, спасаясь от прохладного, вздымающего тучи пепла ветра, остальные последовали его примеру и зашагали по узким, извилистым переулкам Джерна'Сид в сторону бескрайней пустыни.
19
Хагфорт, провинция Наварн, Роланд, первый снег
В детстве Гвидион Наварн любил зимний карнавал.
Родоначальником этой замечательной традиции стал его дед, а отец с радостью продолжил. Тем самым правители Наварна решали сразу две задачи: отмечали мирской праздник, на который съезжался народ даже из самых отдаленных провинций, и организовывали неофициальную встречу лидеров двух основных религиозных течений континента, филидов, жрецов Гвинвуда, и патриархальной веры Сепульварты, проводивших свои церемонии в честь дня зимнего солнцестояния. К тому же это событие почти совпадало с днем рождения Гвидиона и потому имело особое значение для мальчика. Когда он стал старше, и в особенности после убийства его матери — тогда ему было восемь лет, — Гвидион начал понимать, что всеобщее веселье может оказаться дополнительным бременем, которое ложится на плечи хозяев.
Его отец, Стивен Наварн, любил карнавал даже больше, чем сын. Что-то отзывалось в солнечной натуре Стивена, когда выпадал первый снег. Гвидион с любовью вспоминал задорное пение трубы, когда в воздухе появлялись первые снежинки, возвещающие о начале зимы. Возбуждение и радость Стивена были настолько заразительными, что даже обычно ворчливые слуги, предпочитавшие поспать несколько лишних минут, всякий раз охотно вскакивали со своих постелей, заслышав зов его трубы. В утро первого снега они двигались так, словно получали новый заряд жизненной энергии, они улыбались друг другу и смеялись, выполняя свои обычные обязанности.
Во времена Стивена зимний карнавал был главным событием года, когда люди забывали о религиозных конфликтах, спорах из-за земли и других разногласиях и предавались безудержному веселью. В день первого снега объявляли перечень предстоящих развлечений: поиски клада, конкурс ледяной скульптуры, соревнования поэтов, бег с препятствиями — не говоря уже об азартных играх; присуждались призы за лучшее исполнение песни, и лорд Стивен всегда сам выдавал эти награды; устраивались театрализованные представления и танцы, хороводы, гонки на санях, где вместо лошадей
Так было до того года, когда пролилась кровь.
Гвидион, стоявший на балконе библиотеки, с которого открывался замечательный вид на окрестности его родового замка, вдохнул свежий морозный воздух. В этом году первый снег выпал позднее обычного, лишь накануне начала зимнего карнавала, первый день которого носил название День сбора, и теперь юноша с облегчением наблюдал, как снег закрывает чистым белым ковром землю и крупные снежинки танцуют, подхваченные порывами ветра. Конечно, игры и соревнования лучше проводить после того, как снег полежит в течение нескольких недель, но сейчас Гвидион об этом не думал.
Пока не начался снегопад, Гвидион размышлял о том, не является ли отсутствие снега неким знаком грядущей новой трагедии.
Прошло три года с момента проведения последнего зимнего карнавала, который праздновался в тот раз внутри высоких стен, построенных по приказу его отца вокруг замка и прилегающих к нему земель для защиты населения провинции от ужасающих вспышек насилия, периодически случавшихся в самых разных концах континента. Стена служила людям надежной защитой до того дня, когда конный отряд из Сорболда, попавший под влияние демонического духа ф'дора, напал на беззащитных людей, единственный раз за время праздника вышедших на открытое место, чтобы совершить гонку на санях, которая проводилась в полях. Началась кровавая бойня. Прежде чем Стивен и его кузен, Тристан Стюарт, правитель Роланда, сумели отвести напуганных людей под защиту стен, пятьсот человек были убиты. Гвидион никогда не сможет забыть ужаса на лице отца, когда он подсаживал на стену его и Мелисанду, которых тут же подхватили крепкие руки обороняющихся мужчин, и облегчение в его глазах, как только он убедился, что дети находятся в безопасности. После чего Стивен без колебаний бросился в бой с врагом.
«Зачем мы вновь это устраиваем? — спрашивал себя Гвидион. Он уже не раз задавал себе этот вопрос, с тех пор как два месяца назад Рапсодия и Эши заявили о своем намерении возобновить зимние карнавалы. — Магия карнавалов разрушена. Как можно проводить зимний карнавал без отца? Дух Стивена — вот на чем держался этот праздник».
На его плечо легла рука Эши. Гвидион посмотрел на своего опекуна — теперь тот был выше его всего лишь на ладонь. Небесно-голубые глаза его крестного отца — свидетельство принадлежности к королевской династии — были устремлены на раскинувшийся внизу луг, где десятки людей устанавливали помосты и палатки, оборудовали места для костров и сооружали места для зрителей. Зрачки с вертикальным разрезом сузились от ярких лучей утреннего солнца.
— Похоже, погода благоволит проведению карнавала, — заметил Эши. — Я уже собирался обратиться к Гэвину, главному жрецу, чтобы он вызвал снег, но тут снегопад начался по собственной инициативе.
Гвидион молча кивнул. Отец Эши, Ллаурон, был предыдущим главным жрецом и возглавлял орден филидов, которые ухаживали за священным лесом Гвинвуд. Во время жуткой резни на последнем карнавале Ллаурон сумел приостановить обезумевших солдат, в которых вселился демон, вызвав зимних волков, состоящих из снега. Лошади нападавших испугались, и люди успели скрыться за стеной. Впоследствии Ллаурон отказался от человеческого тела и стал драконом, призвав на помощь кровь своей матери Энвин, дочери драконицы Элинсинос. Теперь Ллаурон превратился в частицу исходных стихий, но часто находился где-то рядом, хотя его никто не видел. Эши редко говорил об отце. Однажды Гвидион сказал ему, что понимает, какую боль принесла ему эта потеря, но король намерьенов отвернулся и ответил, что их ситуации сильно отличаются.