Электропрохладительный кислотный тест
Шрифт:
До чего же сверхъестественна подобная синхронность!
В отсутствие Кизи лидером стал Бэббс. Не проводилось ни собрания, ни выборов, не было даже прощального распоряжения Кизи. Лидером становится Бэббс, – до… коллективного сознания это дошло мгновенно, не требовалось никаких раздумий. Все оставшееся в Ла-Хонде имущество они упаковали и отвезли в Орегон родителям Кизи. Архивы они заныкали в «Размахе», а позднее переправили их в Орегон, в дом Чака. Завещали они кое-что и другим торчкам, к примеру, громадный круглый стол, сплошь покрытый резным орнаментом работы Ангелов Ада. Стол они вручили новой психоделической группе «Анонимные Художники Америки», обосновавшейся в Скайлонде, в усадьбе под названием «Ранчо Диабло». Себе они взяли все, что могло сгодиться для Кислотных Тестов.
Бэббс назначил местом проведения Кислотных Тестов Лос-Анджелес, и туда с грохотом покатил автобус. Не успели они доехать до места, как начались мелкие дрязги – «в нашей общности больше не было ни устойчивости, ни единомыслия, хотя наша великая идея пока еще не давала нам разбрестись. Ах, как хорошо помню я наши первые споры!» Бэббс чересчур много приказывает – Кизи, ненавигатор, попросту высказывал свое желание и дожидался, когда оно дойдет до Коллективного Сознания. Бэббс командует, как вармии… мы же не бойскауты». Все издевки Бэббса обернулись вдруг сплошным ядовитым сарказмом. Его загадочные замечания, его прямота обернулись жестокостью. Кое-кто из Проказников даже начал сочувствовать бедолагам вроде Панчо Подушки, жалеть этого всеми унижаемого кислотно-болтливого придурка Панчо.
Панчо, вечно терзаемый мучительным самокопанием, все еще отчаянно стремился оказаться в автобусе. Бедняга истратил все до последнего гроша, чтобы добраться из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, и в один прекрасный день догнал автобус в Лемон-Гроуве. Растянув рот в выражающей самые братские чувства улыбке, Панчо засеменил к автобусу, но, когда он уже поднимался по ступенькам, в двери его встретил Бэббс.
– По-моему, тебя сюда никто не звал, – сказал Бэббс.
– Что ты имеешь в виду? – говорит Панчо. – Я что, не могу войти в автобус?
– В автобусе никто не хочет видеть тебя в автобусе.
Улыбка с лица Панчо, разумеется, стерта, и забегавшими, как шары в бильярде-автомате, глазами он пытается разглядеть, кто сидит в автобусе, вы все меня знаете, я же Панчо!
– Ну конечно… я знаю, что кое-кому я действую на нервы, – говорит Панчо, – но я столько проехал, чтобы быть вместе с вами, ребята, к тому же я потратил на дорогу все деньги…
– Нас это не волнует, – раздается голос одного из тех, кто находится в автобусе.
– Послушайте, – говорит Панчо. – Я буду молчать. Я буду делать все, что вы захотите. Мне просто хочется помогать вам с Тестами. Я буду выполнять любую…
– Нас это не волнует. – Голос кого-то другого, в автобусе.
– …любую работу, буду у вас на побегушках, да мало ли будет разных дел…
– Нас это не волнует.
Потеряв дар речи, Панчо стоит как вкопанный, и лицо его заливается краской.
– Вот видишь, – говорит Бэббс, – что я тебе говорил! По-моему, никто тебя в автобус не звал.
Панчо в оцепенении спускается по ступенькам обратно и устало плетется прочь.
Что ж, посмеялись они от души. Ох уж этот прикольный Панчо Подушка! Вот уж кто охоч до скверных полетов! Исключительный кайфоломщик! Живая бредятина…:однако смех, вызванный сыгранной над Панчо шуткой, оставлял во рту металлический привкус…
Бэббс снял в Лос-Анджелесе старый особняк, называвшийся «Сан-Суси», невероятных размеров ветхий, полуразрушенный дом с куполом и каменной балюстрадой, сплошь обваливающийся и рассыпающийся, однако сохранивший стиль. Когда владелец обнаружил в доме компанию битников, он пришел в ярость, но это было потом. Так или иначе, в один прекрасный день все собрались там, и один из Проказников высказал совершенно не свойственную Проказникам вещь. Громко и отчетливо он заявил:
– Хочу выразить вот какую мысль: я терпеть не могу Марджи и не хочу, чтобы она оставалась с нами.
Не-прикольно-вероятно! Он говорил о Мардж Барже. И вот все взгляды обратились на Бэббса, который взял на себя принадлежавшую раньше Кизи роль человека, принимающего решения. Бэббс поворачивается к Мардж Барже и произносит:
– Что ты об этом думаешь?
Мардж говорит:
– Я думаю, что это просто глупо, – причем с такой спокойной, ровной уверенностью, что никто больше об этом не заговаривает.
Происшествие незначительное – но и оно приближало назревавший раскол, приверженцы Бэббса против тех, кому Бэббс уже надоел. Позже они поймут, что нередко винили Бэббса только за таинственное чувство утраты, охватившее их в разгар смелого предприятия. Они судорожно искали объяснение, и причиной всему казался Бэббс. А что они наверняка утратили, так это магическую цементирующую основу, коей была притягательная сила Кизи. «Чем несомненнее делалась утрата, тем необходимее представлялся он сам, – без Лео, без его приветливого лица, без его веселости и его песен, без его веры в наше великое предприятие само это предприятие по какой-то неизъяснимой причине казалось обессмысленным».
На самом-то деле, Бэббс перенес Кислотные Тесты в Лос-Анджелес с поразительной решимостью. Теперь Проказники оказались за пределами обжитой территории, района Сан-Франциско, однако роли свои они исполняли с таким артистизмом, о наличии которого у себя прежде и не подозревали. Казалось, все они следуют давнему призыву Бэббса: «Мы должны научиться функционировать под кислотой». Они постоянно напрочь вылетали из собственных тыкв, но им удавалось устраивать Кислотные Тесты, которые казались оркестрованными заранее.
Бэббс был, как я уже упоминал, в великолепной форме, а кроме того, он сошелся с замечательным торчком по имени Хью Ромни – поэтом, актером и сочинителем комедий, который прошел большой путь, начавшийся еще во времена Бит-Поколения, и теперь, погрузившись в элэсдэшную вещь, по его словам, «открыл Дирекцию» «а когда открываешь Дирекцию, не остается ничего, кроме как на нее работать». Так что Ромни со своей подругой Бонни Джин были теперь в автобусе, и все общими усилиями вознамерились ни более ни менее как привлечь Лос-Анджелес на службу Дирекции… М-да… Первый Тест проходил в церкви Пола Сойера в Нортбридже неподалеку от Лос-Анджелеса в долине Сан-Фернандо… Сойер, так и не утративший способности экспериментировать, и сам находится в автобусе. И будь у Спортивных Рубах возможность увидеть эти… новые экспериментальные обряды… включающие в себя музыку, танцы и жертвоприношение… жертвоприношение? – ну да… строго говоря, это был не совсем Кислотный Тест, а скорее «хэппенинг» термин этот уже стал привычным и безобидным в Культурных кругах, доже в унитарианско-универсалистской церкви Сойера в долине. Это было удивительно современное сооружение, похожее на гигантскую бермудскую луковицу, на самом деле представлявшую собой огромный, возвышающийся над долиной… Купол с такой фантастической акустикой, точно был создан именно для сегодняшней фантазии. Итак, Проказники заняли помещение, напичкали его аппаратурой и проводами, и сотни людей собрались на «хэппенинг» отведать магии Проказников и жгучего ананасового перца, блюда, приготовленного Проказниками, довольно мерзкого на вкус, и все же ананасовый перец – мысль сама по себе неординарная. Кэсседи схватил микрофон и принялся горланить, Ромни схватил микрофон и принялся горланить, и он был великолепен, а Бэббс и Пол Фостер летали в объятиях Бога Ротора, ничуть при этом не запинаясь… Люди танцевали как никогда исступленно и так глубоко погружались в вещь, даже добропорядочные широкие массы, что даже они стали хватать микрофоны, и внезапно стерлась грань между теми, кто развлекал, и теми, кто развлекался, напрочь исчезло снисходительное отношение к напуганной добропорядочной публике, столь характерное для обычного хэппенинга. Сотни людей были подхвачены опытом восприятия, нараставшим, словно тайфун грез, а на ровном и гладком краю центробежного вихря царил покой. Словом, все – в Фильме, в автобусе, и это было прекрасно… Все как бы… подсели на кайф! А Проказники они теперь хорошо знали, как завлечь сотни, тысячи, миллионы людей в опыт нового восприятия, и в последующие дни публика начала стремительно прибывать…