Элемента.L
Шрифт:
Он понял, что отвертеться не получится, и предвосхитил её нравоучения.
– Я…это… про тяжелые ночи, я понял, - промямлил он, заикаясь и наконец, смог поднять на нее глаза, - я буду предупреждать, если что.
Она молча кивнула. Беседа была исчерпана, он поднялся, еще раз поблагодарил за кофе, хотел было передать привет от Шейна, но опять пришлось бы врать, поэтому он промолчал.
– Жду вас, доктор Майер, как будут результаты по этой Купцовой, - сказала она ему напоследок.
– Да, конечно,- ответил он и вышел.
Кстати о Шейне! Дэн почти взлетел по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Он столько всего должен ему рассказать!
Глава 11. Бессмертная помещица
Утром следующего дня Дэн пришел на вокзал встречать Шейна. Дэн стоял, прижавшись от холодного ветра к стене станции, жмурился от яркого солнца, которое поднималось
Говорили, что когда-то давным-давно, азуров было много, и они обладали какой-то силой, которая давала им право повелевать другим родам. И они были жестокими, алчными и надменными. В-общем, плохими. И их неразумное поведение привело к самой страшной трагедии алисангов– Великое Стирание Памяти.
Когда-то алисанги обладали великими знаниями. Им не нужна была ни настенная живопись, ни глиняные таблички, ни сказания, ни книги, ни письма, чтобы передать свои знания потомкам. Все знания мира собирались ими в один общий центр и были доступны каждому. И нынешняя Лулу со всеми ее энциклопедиями и сотнями языков - всего лишь жалкая пародия, оставшаяся от того могучего Бази, что у них был. Бази знал, как погибла Атлантида, что появилось раньше курица или яйцо, и почему Супермен носит свои красные трусы поверх штанов. Бази знал все! Но Великий Бази погиб, и алисанги больше не доверяют Великим, не любят азуров и не хранят все свои знания в одной общей корзине. Из года в год по крупицам они теперь собирают то, что еще можно собрать и сохранить, используя для этого возможности и наследие людей. Без Бази теперь никто не знает, в чем виноваты азуры и виноваты ли они вообще.
Все алисанги могли перемещаться в пространстве. Для этого они использовали свои собственные воспоминания. Но чтобы не было лишних вопросов, Дэн пришел встречать Шейна с утра на вокзал. Хотя Шейн мог бы появиться у Дэна через пару секунд после того как Дэн сказал ему, что старушка очнулась. Но Шейн был очень консервативен, иногда Дэну казалось, что он тоже был больше человеком, чем асом, как и сам Дэн. Работа, которую они вели сейчас вместе, была шутливо названа Шейном "Поиски Бессмертной Помещицы". И с некоторых пор она стала смыслом его жизни. А началось все с, казалось бы, незначительного эпизода. Коллеги одного из европейских филиалов их Института Старения Человека как-то нашли в архивах воспоминания одного французского подданного, который прожил какое-то время в России. Они передали документ в Российский филиал, и по воле судьбы там он и попал в руки Шейна. В своих воспоминаниях этот француз рассказывает историю, услышанную им от одного бывшего крепостного. Тот рассказывал, что жила в одной губернии богатая помещица, которая при странных обстоятельствах стала обладательницей некоего вещества, которое сделало ее бессмертной. Якобы был мужик этот еще малым ребенком, а помещица та уже к праотцам готовилась отойти, сильно хворала, когда событие то имело место быть. И вот сам он уже состарился, а старуха все была жива. А происшествие и правда было странным. Дэн читал эту историю, любезно предоставленную ему Шейном уже в переводе.
"Однажды упал с небес на поле ангел. Весь израненный и голый, только на груди странный талисман висит. Толи улитка, толи ракушка. Увидели его бабы, что в поле работали, да сами подойти побоялись, послали к барыне. Барыня приказала срам прикрыть, да раненого в дом к ней нести. Послала за доктором. Раненого обмыли, доктор его осмотрел, сказал, что жить будет, раны зашил, оставил мази пузырек, сказал перевязки делать и уехал. Барыня хоть старая была женщина, больная, а добрая. Велела ухаживать за больным, как за родным сыном. Так он и поправился. Только едва он поправился и в сознание пришел, как явился за ним демон. Прямо из воздуха появился и ангела с собой увел. Только девке дворовой, которая их видела, показал пальцем молчать и исчез. Но где уж тут молчать, когда пропажа обнаружилась, она все как есть барыне и рассказала. А когда в той комнате, где ангел лежал, прибираться стали, то мешочек странный нашли толи с песком толи с солью. Вот его барыне и отдали. И говорят, перестала барыня с той поры хворать и свой ли, чужой, а второй век жила".
Шейн не воспринял бы эту историю всерьез, если бы не одно обстоятельство - на груди того "ангела" висел предмет, который есть у каждого азура. Аммонит. Каждый азур носит на груди раковину аммонита. У самого Аркадия Шейна был аммонит очень редкого голубого цвета, он достался ему от отца. Правильно было бы сказать аммонит, замещенный флюоритом, как выяснилось при анализе медальона, но по сути это не важно. Важно то, что и описание талисмана, и описание "падшего ангела" и то как появился он "из ниоткуда" очень подходило под описание азура. И Шейн начал искать. И начал искать с архивов Столицы, потом переехал сюда. А потом в его команде появился Дэн.
Дежурная по вокзалу еще не отключила свой громкоговоритель, по которому сообщила о прибытии поезда, а из яркого света восходящего солнца уже вынырнул локомотив и, издав один долгий гудок, начал стремительно тормозить. Состав остановился, Дэн внимательно рассматривал прибывших пассажиров, когда со стороны противоположной той, в которую он смотрел, услышал знакомый голос.
– Не меня ли ждете, молодой человек?
– Аркадий Виленович!
– пожал он руку своего руководителя.
– Доктор Майер!
– в обычной своей манере поприветствовал его Шейн.
И они пошли по направлению к больнице, смешавшись с немногочисленными пассажирами прибывшего поезда.
– Что-нибудь успел?
– спросил Шейн.
– К сожалению, нет, - смущенно ответил Дэн, понимая, что Шейн спрашивал его о Купчихе, - была моя смена в больнице, и работы было много.
– Ну, ничего-ничего, - успокоил его ученый, - надеюсь, у нас еще есть время, - и многозначительно улыбнулся.
В вестибюле больницы они разошлись. Шейн пошел к кабинету главврача. Дэн не спрашивал, так как не в его привычках лезть не в свое дело, но кажется, Шейн останавливался у Екатерины Петровны, когда приезжал сюда.
– Сегодня я работаю наверху, если что,- сказал Дэн, уже направляясь к лестнице.
– Да-да,- я скоро поднимусь, - махнул ему Шейн.
Пока шли до больницы, Дэн вкратце рассказал, что в целом состояние бабульки хорошее. Ела с аппетитом, давление, как и раньше в норме. Говорить пока много не говорит, возможно, из-за ослабевших голосовых связок, возможно, по привычке. Постовая медсестра с утра доложила, что спала она хорошо и ничего странного или необычного замечено не было.
От себя Дэну добавить было нечего, тем более работы действительно было много и с учетом его вчерашнего недосыпа, усталость сморила его уже к девяти вечера. Кроме как дать указание постовой медсестре с больницы следить за старушкой, его больше ни на что не хватило. Правда, было одно небольшое событие, которое вроде не имело прямого отношения к их работе, но самой бабки касалось, поэтому Дэн им заинтересовался.
После всех этих дневных волнений, когда Купчиха очнулась и заговорила, все в Доме Престарелых только и говорили, что об этом. Для постоялиц, которые сами могли ходить, за счастье было навещать лежачих и новости эти рассказывать. И вот шел Дэн после ужина по коридору к себе, когда услышал, как две бабульки в одной из комнат общаются.
– А я тебе, говорю, Зина, с Дубровки ее сюда привезли, - говорила та, что сидела на стуле у кровати.
– Что ты мне не знамо, что говоришь, - отвечала ей другая с кровати, - я тут с первого дня, как открыли эту богадельню. Я тут одна лежала, когда Купчиху эту привезли. Наша она, Сосновская. Дом ее раньше выше по ручью стоял.