Элемента
Шрифт:
Страх вновь принялся заключать меня в свои крепкие объятия, отчего мое тело с еще большим усердием, чем прежде принялось работать руками и ногами, устремляясь к поверхности. К счастью, в этот раз все стало выходить как надо. Если учесть тот неоспоримый факт, что бессчетное количество природных явлений преклоняют голову перед законами гидродинамики, в том числе воздушные и океанические массы, определяющие климат на нашей планете, даже циркуляция крови в кровеносных сосудах не только животных, но и людей не обходится без участия этого удивительного ответвления науки о материи и всего, что с ней связано, то с большой долей вероятности можно утверждать, что ее законы, «взялись за ум», так сказать, и не стали усложнять мне задачу.
Наконец, мне все же удалось вынырнуть на поверхность, и острое чувство безнадежности с горьким привкусом одиночества обуяли меня. Непривычно было всплывать таким образом, то есть, не хватать лихорадочно ртом воздух, как и полагается в таких случаях. Мое новое сверхъестественное состояние одновременно и нравилось, и до смерти
Мое внимание привлек диковинный предмет, который никак не мог находиться здесь, тем более, стоять, не колыхаясь на поверхности воды, а он совершенно точно не был подвластен волнам. Я хорошо это видел, плывя в его направлении. Подплыв ближе, передо мной более явственно проступили очертания объекта: это была небольшая деревянная скамья, крепко стоящая на своей стальной ноге.
– Но, каким образом, черт побери, она очутилась в этом богом забытом месте? – задал я вслух очередной вопрос, несомненно, обреченный остаться без какого-либо ответа. – Очередная чертовщина! – выпалил я, и в сердцах ударил правой рукой по воде. – Так вот откуда мое тело грохнулось, – сказал я, прикасаясь к ее конечности. – Ничего не понимаю, решительно ничего. Что тут такое творится? – с этими словами я приподнялся и сел на скамью. Мой траурный костюм, как и волосы были все еще сухи.
– А к месту, между прочим, траурные шмотки-то, – зло ухмыльнулся я, – самое оно. Как говорится: «Со святыми упокой, Христе, душу усопшего раба твоего», – растягивая слова, как церковнослужители проговорил я и засмеялся от этого уже во весь голос. – Несомненно так и будет, учитывая мое «завидное» положение. Скоро от меня и мокрого места не останется, растворившись в пучине, хотя, подозреваю этот шикарный костюм и черные лакированные туфли не претерпят никаких изменений, раз даже на той глубине, где мне пришлось побывать, ни одна нитка на них не промокла. Я осмотрел себя с ног до плеч, трогая руками брюки, рубашку, галстук и пиджак. Так и есть: ни одной капли воды не было на одежде. Но это меня уже совершенно не удивляло. Я так устал от всех потрясений, преследовавших меня с момента пробуждения, что мне просто хотелось уснуть и проснуться в другом месте. С желаниями у меня все оказалось в порядке, а вот с возможностями… За неимением кровати, мне пришлось лечь на странную скамью. Тело мое приняло положение усопшего, но, видать, Морфей был увлечен какими-то неотложными делами, что не обращал на меня никакого внимания в течение долгого промежутка времени. Точнее сказать затруднительно, не имея часов. В порядке бреда, впрочем, кто знает, мне кажется, в этом месте все иррациональное является нормальным, а все, что человек априори считает естественным, логичным – либо противоречит себе, либо отсутствует вовсе, так вот, в порядке бреда, в моем мозгу пролетела мысль: может место, где я оказался не в юрисдикции владыки снов? Тут же улыбка отразилась на моем лице от представления его образа из картины Герена, лежащего в эффектной позе в дезабилье у высоких сдвоенных ворот с охапкой маков, умоляющего стражников в лице каких-нибудь гигантских доисторических животных впустить формирователя сновидений в это «царство», а те только причмокивают и бьют его хвостиками, играя с новой игрушкой в пинг понг. А от новой мыслишки: представления себя со стороны, так сказать, с дальнего плана, я захохотал в голос.
– Ну вылитый труп, – смеясь, говорил я. – Не хватает лишь ящика вокруг тела, скорбящих, цветов и всех прочих атрибутов, что полагается при таких случаях.
Вдруг до меня долетел отзвук залпа из корабельной пушки. Резко соскочив со своей «постели», я огляделся по сторонам, но ни одного судна не наблюдалось. Тогда стал пристальнее смотреть в том направлении, откуда, как мне казалось, прогремел выстрел; мое зрение было напряжено до предела, только вот не видно было вообще ничего, что могло издать такой грохот. Отовсюду тишь да гладь. Ничего не понимая, я уселся на единственном объекте посреди океана, моем молчаливом деревянном брате по несчастью.
– Почудилось скорее всего, – с досадой проговорил я. – Как говорил один комедийный персонаж из моего далекого детства: «Все! Кина не будет. Электричество кончилось». Я, наверняка, схожу с ума, – подытожил я.
Внезапно до меня дошло еще одно очевидное, но, упущенное мной, обстоятельство: день не менялся. То есть совсем. Никакой зари, сумерек и закатов. С момента, как я очнулся здесь, солнце не покидало своей «дислокации». Оно все также жизнерадостно освещало всю водную гладь.
Взору ничего не мешало разглядывать, все окружающее меня пространство. Не было ни ветра, ни дождя, ни тумана. Не успел я об этом подумать, как вдруг, откуда ни возьмись, вдалеке, медленно направляясь в мою сторону, начал клубиться густой туман, окутывая собой все большую территорию. Внезапно подул свежий ветер, постепенно наращивая свой темп. Мой черный галстук принялся плясать под его «мелодию». Я снял его и отдал в дар, так приятно ласкающему мое лицо, потоку воздуха. Шейный платок воспарил, поднимаясь все выше и выше, не переставая изгибаться в ритме быстрого танца под мелодию своего нового хозяина. Я расстегнул на рубашке две верхние пуговицы, уселся по удобнее, закрыл глаза, предоставляя всего себя такому приятному незваному гостю, благоприятно принявшему мой подарок и от того, видимо, так приятно одаривавшему меня своими нежными прикосновениями.
Другой отзвук пушечного выстрела, не такого далекого, как в первый раз, вырвал меня из состояния блаженства. От неожиданности, я снова чуть не упал в воду, но новоприобретенный деревянный друг вовремя подставил свое плечо, за что я и крепко уцепился. Вскочив, стал озираться по сторонам. Туман теперь совершенно бесцеремонно царил повсюду, однако, источник возмутителя спокойствия упорно не желал явить себя миру. В поддержке у него теперь, к тому же, состояло, не очень приятное и таинственное атмосферное явление. Ветер в свою очередь с приветливого союзника превратился в разъяренного палача. Одной рукой держась за спинку безмолвного товарища, другой я стал застегивать пуговицы на рубашке и распахивать пиджак, подняв воротник.
– Значит залп был, – оживленно проговорил я, – мне не почудилось в тот раз. – Я не чокнулся, – прокричал я во все горло с радостной улыбкой. – По крайней мере, пока. Я очень надеюсь, – уже совсем тихо сказал я, осознавая, что испытания, если можно так выразиться, выпавшие на мою долю, правда не совсем понятно за какие грехи, еще не закончились.
Третий грохот прогремел совсем рядом, нисколько меня не напугав. Я остался невозмутим. Затем до меня стали доноситься голоса: выкрики, хриплые смешки и даже грубое пение, напоминающее пиратский хорал, правда, слов было не разобрать. Что-то из оперы «Остров сокровищ» Стивенсона. Самих же возмутителей «моего тихого гнездышка» пока не наблюдалось. Мне так и представлялся гордо реющий «Веселый Роджер» на бушприте Эспаньолы; невозмутимый и бесстрашный кок Сильвер, стоявший на своей деревянной ноге, со своим старым попугаем на плече на капитанском мостике, вокруг которого так и сновали его головорезы, затягивая известную пиратскую песнь: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». С одной стороны, конечно же, мне хотелось бы встретить наяву своих литературных героев детства, но с другой… На всякий случай, я стал немедленно подыскивать какой-нибудь предмет для обороны. Принялся было выдергивать одну из узких досок с лавки, да не преуспел. Она была изготовлена из прочного материала на совесть. Если что, придется рассчитывать только на смекалку и кулаки.
– Да! Сомнительная комбинация против сабель, шашек и мушкетов, не говоря уже об упомянутой пушке, вернее пушек, – досадливо процедил я, зажав выставленные кулаки перед собой.
Очередная неожиданность не заставила себя долго ждать, обрушившись всей своей мощью на мою голову: солнце моментально испарилось, из-за чего все окуталось кромешным мраком. Благо, хоть ветер утих, а то неизвестно чем бы все эти метаморфозы для меня кончились. Я присел и взглянул под ноги. Там, глубоко подо мной, бурлила оживленная жизнь и такой тьмы, как здесь не наблюдалось. Бессчетное количество флуоресцентных рыб всевозможных видов заполняло собой подводный мир, сея свет. Все больше преобладали черные удильщики Джонсона. Тогда, как максимальная длина самых крупных из них достигает до 20 сантиметров, здесь они являли собой настоящую щедрость природы, достигая необъятных размеров. Мелькали также бразильские светящиеся акулы, трехметровые хаулиоды, удивительные luciola cruciate (водяные светлячки), огромное количество миктофовых рыб. В общем, никого не оставляли во тьме, исключение составляли лишь желающие побыть наедине с собой, да я. Ведь весь этот необычный свет не просачивался наружу. Создавалось впечатление, будто смотришь сквозь щель между створками, закрашенных темно-алым окон.
Мое периферическое зрение неожиданно уловило какой-то тусклый свет. Подняв голову, я был ошеломлен увиденным: во-первых, на небе появились восхитительные звезды смешанных цветов, светящиеся все ярче и ярче, а, во-вторых, в вышине, совершенно чудесным образом, неторопливо, подобно проявляющейся пленке, преобразовался прекрасный диск луны, тотчас же осветив все вокруг. Я будто бы попал в доселе невиданный волшебный, богатый невообразимых красок, планетарий. Невыразимый восторг застыл в моих глазах. Невозможно было отвести взгляд от такой воодушевляющей красоты, благодаря которой мне удалось забыть на несколько мгновений о приближающейся опасности.