Елена Троянская
Шрифт:
— Вот как. — Жрец по-прежнему не сводил с меня глаз. — Может быть, ты прикроешь свое лицо, а то Аполлон…
Жрец замолчал, не договорив: нет необходимости перечислять, сколько мужчин и женщин, пробудив страсть Аполлона, затем пострадали от его безжалостного преследования. Дафне удалось спастись, превратившись в дерево, — если это можно назвать спасением. По крайней мере, у меня не было ни малейшего желания становиться деревом.
— Хорошо, — кивнула я и накинула покрывало.
— Я знаю, у вас в храме содержатся священные белые мыши, — заговорил Геланор, оглядываясь. —
— Мыши, да… — замялся жрец. — Они обитают за статуей. Вы знакомы с историей? Некогда полчища мышей в соответствии с пророчеством Аполлона погрызли кожу на щитах, перевязи мечей у воинов Скамандра. С тех пор и до сего дня мы почитаем мышей.
— Но ведь у вас есть и другие реликвии? — настаивал Геланор.
— Да, есть. Они хранятся в подземной комнате, для безопасности.
Жрец провел нас мимо статуи Аполлона, за которой находилось ограждение. В нем было темно. Но запах сразу выдал присутствие животных. К сожалению, даже священные животные пахнут. Меня затошнило, я не выдержала и закашлялась.
В клетках кишели мыши, карабкались друг на друга, воевали за место.
— А что, если их выпустить на врага? — спросил Геланор.
— Эти мыши имеют символическое значение, — объяснил жрец. — Это правда, что когда-то они погрызли всю кожу на амуниции. Но у нас нет возможности управлять их поведением. Отвечая на ваш вопрос, скажу: если открыть клетки и выпустить мышей, они разбегутся по окрестностям и попортят поля. Они грызут все подряд.
— Тогда, умоляю вас, смотрите за ними как следует! — воскликнул Приам.
— Покажите, что хранится в подземелье, — попросил Гектор. — Нам важно знать.
Жрец издал недовольное ворчание и попросил подать факел. Младший служитель вручил ему сосновую ветвь.
— Хорошо, пойдемте вниз, — вздохнул жрец.
Следом за ним мы спускались по влажным ступеням.
— Это все такое старье, — бормотал жрец. — Не понимаю, какой вам в нем прок.
Мы оказались в подземелье, сыром и зловонном, таком непохожем на солнечный зал храма. Дрожащий свет факела выхватывал грубые, неотесанные доски и камни, покрытые зеленым мхом. Тишина обступила нас, только откуда-то снизу доносилось журчание подземного источника.
— Вот, например, — наконец произнес жрец, подходя к запертому деревянному сундуку. — Говорят, это платье сняли с царя и царицы, умерших от чумы. Здесь оно и хранится.
Жрец попытался открыть сундук.
— Не надо, — вмешался Геланор. — Не открывай. Я могу и не смотреть, если ты поклянешься, что все на месте.
— Клянусь!
— Вот и хорошо. А еще что тут есть? Вдруг пригодится для защиты Трои.
Жрец посмотрел удивленно.
— Да тут много одежды, которая осталась после умерших от ужасной заразы. Тут она и хранится, никто ее не трогает. Некоторые болезни косят человека внезапно, в расцвете лет. Другие предпочитают дождаться заката, когда человек ослабеет. Но любой мор насылает на людей Аполлон, поэтому пожитки после умерших сносят сюда, в его храм.
А как вы думаете, если достать эти платья, можно вызвать ту же самую болезнь? — спросил Геланор.
— Я думаю, не следует этого делать. Все должно лежать взаперти, как лежат сейчас.
— И я так считаю, — кивнул Геланор. — Но если мы пришлем к вам гонца с просьбой привезти эти сундуки в Трою, то знайте, что положение у нас отчаянное.
— Понял, — кивнул головой жрец.
— Давайте вернемся на свет, — предложил Гектор. — Здесь очень мрачно.
Он первый стал подниматься по лестнице из сырой темноты наверх. Мы поспешили за ним. Снова чистый воздух, яркое солнце, синее небо.
И тут мы увидели человека: он ползал перед статуей Аполлона и походил на кучу тряпья, которая издавала плач.
— Кто тут? — воскликнул жрец.
Он быстро подошел к незнакомцу, ласково положил руку на вздрагивавшие тряпки. Оттуда высунулась голова, затем распрямились плечи, и человек поднялся на ноги.
Это был не мужчина, а юноша, почти мальчик. Он затряс головой и сказал, заикаясь:
— П-простите меня. Я искал храм. Троя в осаде. Я сбежал от греков сюда.
— Кто ты такой? Как тебя зовут, дитя? — спросил Приам, подходя ближе.
— Я Гилас, сын Калхаса. Я не предатель, как он. Я отрекаюсь от своего отца. Только позвольте мне вернуться домой, в Трою.
Приам подошел вплотную к мальчику и откинул волосы с его лба. В глаза бросился большой красный шрам.
— Да, ты действительно сын Калхаса, — вздохнул Приам. — Как же ты очутился здесь?
Мальчик сгорбился в поклоне, потом разогнулся и сказал:
— В Дельфах оракул приказал отцу перейти на сторону греков. Отец выполнил его приказ. А я не смог. Вы когда-нибудь видели этих греков? Постоянно ругаются, отца встретили без всякого уважения. Там говорят: «Я пользуюсь предательством, но презираю предателей». Как будто одно может существовать без другого. А мой отец даже и не предатель, он выполняет приказ пифии. Кто посмел бы ее ослушаться? Человек должен подчиняться оракулу. Но я не смог остаться с отцом. К тому же ведь оракул обращался не ко мне. Я понимаю, что хорошо, что дурно. А изменять родине, если тебе не приказали боги, очень дурно. Умоляю вас, возьмите меня с собой. Разрешите вернуться в Трою.
У Приама глаза наполнились слезами, да и у Гектора тоже.
— А кто докажет, что ты и вправду сын Калхаса? — подал голос Геланор. — Вы уверены, что можно доверять словам этого молодого человека?
У нас есть доказательство. — Приам указал на шрам.
Мы отправились обратно в Трою, мальчика взяли с собой. Он мало говорил, ехал опустив глаза. Скоро храм превратился в пятнышко, белевшее на фоне зеленой долины. Я с улыбкой вспомнила жреца и его пахучих питомцев; моя змейка была бы не прочь оказаться рядом с таким лакомством. Геланор был погружен в собственные мысли. Я понимала, что он думает о чудовищном средстве, запертом в подземелье, и об отчаянии, когда, возможно, придется прибегнуть к этому средству. Ужасно, если это произойдет.