Элейн
Шрифт:
– Не холодно?
– изменившимся голосом спросил Тедди.
– Нет!
– крикнула Элейн.
Она чувствовала себя, как ребенок, который, укрывшись с головой одеялом, боится выглянуть из-под него, чтобы не увидеть пугающие тени, и больше всего на свете она хотела остаться под навесом, пока чудом не перенесется в свои родной мир.
– Давай сядем, - очень вовремя предложил Тедди.
Его заурядное сердчишко заколотилось во всю мочь, потому что вековечная интуиция распутника безошибочно подсказала ему: на сей раз никаких осложнений не будет.... не будет...
В
– Пойдем обратно. У меня ноги горят.
– Еще один сет.
– Мне не нравится, что этот парень с крошкой. [105]
– Какой парень?
– спросил Витрелли и оглядел соседние корты.
– Да нет. Шмидт.
– Тедди? Он хороший парень. Давай. Ты подаешь, - сказал Витрелли и отбежал от сетки.
Монни подала, ненавидя Вигрелли, но не в силах забыть, что он зарабатывает шестьдесят пять долларов в неделю и потому может ей очень пригодиться в будущем.
Когда после первого вечера, проведенного под навесом с Тедди Шмидтом, Элейн приехала домой, ее почти ни о чем не спросили. Миссис Куни мыла голову в ванной комнате, а миссис Гувер уже спала.
– Элейн, это ты?
– Да, мама.
Элейн вошла в ванную и стала смотреть, как мать моет голову.
– Хорошо провела время?
– Да.
– Купальник сел?
– пожелала узнать ее мать.
– Не знаю, - ответила Элейн.
– Ты что-нибудь ела?
– Бутерброды с горячими сосисками и с соусом.
– Хорошо.
Элейн не уходила. Она почти готова была признаться.
– Никто там не мудрил с тобой?
– Нет, - ответила Элейн.
– Хорошо. Дай мне полотенце, моя куколка.
Элейн подала ей полотенце.
– Посмотри в газете, что идет в "Капитолии"? Может, завтра утром сходим?
– Не могу, - сказала Элейн.
– Тедди не работает по утрам. Он хочет научить меня играть в бридж.
– А, это хорошо! Когда ты научишься, то сможешь играть со мной, с дядей Моргом и бабушкой. Тогда поймешь, что для меня бридж, куколка.
Через месяц и за две недели до своего семнадцатого дня рождения Элейн вышла замуж за Тедди Шмидта. Праздничный обед был накрыт в доме Шмидтов, и на него пригласили всех многочисленных родственников Тедди и его друзей. Сторону невесты представляли миссис Куни, миссис Гувер и мистер Фридлендер. Стоял холодный дождливый октябрьский день, угрожавший перейти в еще более холодный и дождливый вечер, на Элейн был дешевенький "дорожный" костюм с поникшими гладиолусами на корсаже, которые выбрала [106] для нее сестра Тедди - Берта-Луиза, и, тем не менее, ни один второсортный голливудский фильм не принес Элейн столько счастья, сколько, судя по ее виду, церемониал ее собственной свадьбы. А если бы она могла увидеть со стороны, как сама тянется губами к тонкогубому женственному рту своего мужа, ни один финальный поцелуй никогда больше не взволновал бы ее сердце.
Тедди нервничал весь день, и во время церемонии, и потом, когда его молодая жена за праздничным столом разрезала свадебный торт. Элейн была слишком счастлива, чтобы справиться с этой задачей, и он, раздраженный ее неловкостью, вырвал у нее из рук нож.
Мать Тедди и миссис Куни поначалу вежливо спорили о некоем киногерое, в мужественности которого миссис Шмидт позволила себе усомниться, а так как миссис Шмидт и миссис Куни были одинаково уверены в своей правоте, то им потребовалось всего несколько минут, чтобы забыть о сдержанности и начать орать друг на дружку, а когда мистер Фридлендер послушался миссис Куни, потребовавшей, чтобы он "не вмешивался", она нанесла прицельный удар открытой ладонью прямо по лицу своей новой родственницы. Мать Тедди с криком бросилась на нее, но наткнулась на Фрэнка Витрелли. Фридлендер схватил миссис Куни. Испуганный молодожен стоял в стороне и не принимад участия в драке под тем предлогом, что не может оставить молодую жену. Элейн, как ребенок, захлебывалась слезами, забыв о каком бы то ни было счастье, словно в середине фильма порвалась пленка. Монни Монахан подошла к Тедди.
– Уведи ее отсюда, - сказала она.
Тедди нервно кивнул и огляделся, как будто ища верный путь к спасению. И остался стоять, не в силах двинуться с места от страха.
– Уведи ее отсюда, дурак!
– закричала на него Монни Монахан.
Тедди грубо схватил жену за руку.
– Идем, - сказал он.
– Нет, - воспротивилась Элейн.
– Мама!
Она вырвалась и бросилась к матери, которую с трудом удерживали мистер Фридлендер и миссис Гувер.
– Мама, - взмолилась Элейн.
– Мы с Тедди уходим.
– Я ее убью, - в ярости грозилась миссис Куни.
– Мама. Мама. Мы с Тедди уходим, - не унималась Элейн.
– Иди, крошка, - посоветовал ей мистер Фридлендер.
– Твоя мама нездорова. Будь счастлива и не делай ничего такого, чего я бы не сделал. [107]
– Мама.
Миссис Куни неожиданно перевела взгляд на свою дочь. И случилось нечто совершенно необыкновенное. На ее лице появилось выражение величайшей нежности, она взяла в ладони прелестное лицо дочери и притянула его к своему лицу.
– До свидания, куколка, - сказала она и несколько раз страстно поцеловала ее в губы.
– До свидания, бабушка, - сказала Элейн миссис Гувер.
Миссис Гувер заключила ее в объятия и заплакала над ней. Тедди ткнул ее в бок локтем, чтобы она положила конец прощанию.
Молодожены направились было к выходу, как вдруг произошло то, чего никто не ждал.
– Элейн!
– взвизгнула миссис Куни.
Элейн повернулась, широко открыв глаза. Следом за ней - ее муж с открытым ртом.
– Ты никуда не пойдешь, - сказала миссис Куни.
Все гости разом уставились на нее, даже мать жениха перестала рыдать.
– Что, мама?
– переспросила дочь.
– Ты возвращаешься домой, моя красавица, - плача, распорядилась миссис Куни: - Ты никуда не пойдешь с этим маменькиным сынком.
– Послушайте, - взорвался Тедди.
– Мы прямо сейчас...
– Тихо ты, - скомандовала миссис Куни и повернулась к миссис Гувер. Пойдем, ма.
Миссис Гувер, как ей ни было трудно, послушно вскочила на свои больные ноги и следом за дочерью через всю комнату направилась к внучке.