Эльфдом
Шрифт:
«Только не красьте друг друга», — напоследок сказал он и отступил, освобождая место для работы.
«А зачем нам красить друг друга?» — спросила Радость, и они все смущенно воззрились на него.
«Не знаю». — Они с Тинкер успели заляпать друг друга с ног до головы, когда красили в первый раз. Но он уже не помнил почему. Масленка знал, что тогда в этом был какой-то смысл. — «Просто не делайте этого».
Они красили точно и аккуратно, но ужасно медленно. Масленка никогда не задумывался о том, что вечная жизнь отрицала всякую спешку в работе. Вероятно, их с самого рождения учили делать все правильно, несмотря на то, сколько понадобится времени. Они
«Иногда требуется два или три слоя, чтобы полностью окрасить стену».
– он предупредил их. — «Просто будьте максимально аккуратны и продолжайте работать. Поверьте, результат отразит ваше старание».
«Сама». — Поле окрашивал стену вокруг доски в передней части комнаты. — «Как ты оплачиваешь все?»
«Я пользуюсь моими сбережениями», — ответил Масленка. — «Я не смогу купить все необходимое, чтобы открыть анклав, но денег более чем достаточно, чтобы сделать это место пригодным для жизни».
«Что нам нужно сделать, чтобы получить поддержку?» — спросил Поле.
Все прекратили работать и посмотрели на Масленку. Он не хотел сейчас говорить об этом. Казалось, что следует еще подождать. Однако, они имеют право узнать все, как есть. — «Клан Ветра предлагает свою поддержку, но если я приму ее, вам придется присоединиться к Клану».
Он все понял по их взгляду. Клан был их последней опорой. Один раз они уже были потеряны для всего мира. Мысль о том, что им опять придется отправиться в свободное плавание, пугала их до колик.
«Пока я хочу посмотреть, как далеко мы сможем уйти на моих сбережениях», — попытался выиграть время Масленка.
«Ты же домана», — сказала Заросли Рогоза. — «Разве ты не можешь получить поддержку Клана Камня?»
Он рассмеялся и покачал головой. Это в корне неправильный вопрос, начиная с того, что он домана. Но сейчас не важно, кем он является. — «Даже если Клан Камня предложит мне спонсорство, я скорее всего откажусь от него».
«Почему?» — Поле отдал все за мечту о спонсорстве. У него в голове не укладывалось, как можно отказаться от такого. Масленка чувствовал себя эгоистом, так подставляя детей. Если бы у него был только один или два ребенка, можно было найти какой-нибудь компромисс. Но их пятеро, а еще Царапина…
Но он знал, что не сможет пожертвовать своим сердцем и не озлобиться на них. — «Я вырос в Питтсбурге, бок о бок с эльфами Клана Ветра», — как можно мягче произнес он. — «Я чувствовал себя частью Клана Ветра еще до того, как моя кузина стала доми Волка Который Правит. Мне жаль, но я также сильно не хочу изменять своему клану, как и вы».
«Но мы все равно семья», — Радость протянула ему руку, ее взгляд умолял его ответить «да».
«Да», — он крепко сжал ее руку. — «Мы семья. У нас есть деньги, чтобы обжить это место. И мы сможем наскрести достаточно, чтобы сделать из него анклав. А пока сосредоточимся на сегодняшнем дне».
Радость поселилась в следующей от него комнате, поэтому он решил, что следующими на очереди будут ее апартаменты. Они покрасили стены в жизнерадостный желтый «Настоящее Удовольствие», потолок в совсем бледный желтый «Лимонный Лед», а все бордюры в снежно белый. Заросли настояла на том, чтобы окрасить кровать Радости в снежно белый цвет и накрыла ее защитной клеенкой. С огромным балдахином комната уже не выглядела настолько пустой.
«На окна шторы, а сюда — картины» — Заросли Рогоза указала на длинную пустую стену напротив окон, а потом на половицы. — «А с каким-нибудь ковром все будет смотреться еще лучше».
Масленка кивнул, запоминая, что надо пополнить растущий список необходимых вещей. У других детей есть только матрасы из больницы. Ни у кого нет целых светильников или лампочек, все полагались на эльфийские магические фонари. Но комната
Закончив с шестью спальнями, они окрасили четыре пустующих класса на «семейном» уровне, коридор и уборные. К его удивлению Заросли Рогоза и Поле сошлись на цветовой гамме комнаты Радости для всего «семейного» уровня. С чистыми окнами весь третий этаж светился счастьем.
Всего за один день дети стали матерыми малярами. Они ставили лестницы, открывали банки, размешивали краску и раскладывали защитную пленку без его напоминаний. Заросли размечала поверхности малярным скотчем, решая, что будет окрашено каким цветом. Поле красил поверху, осторожно балансируя на лестницах. Шелест красил снизу, пользуясь здоровой рукой. Пока он потерял только одну кисточку и левый ботинок. Радость и Уточка работали валиками. И они говорили, говорили и говорили.
Община Заросли Рогоза занималась шитьем одежды для всех домана Зимнего Дворца. — «О, наши одеяния настолько прекрасны, что вы разрыдаетесь от восторга только увидев их». — Заросли вздохнула, обклеивая стенные панели синим малярным скотчем. — «Но у всех платьев один и тот же фасон. Показать прелести». — Она ухватила себя за грудь. — «Подчеркнуть талию. И шлейф, шлейф, шлейф». — Она махнула на невидимый длинный шлейф позади нее. — «И тут начали приходить глянцы из Питтсбурга». — Она использовала английское название дорогих цифровых журналов. — «Vouge. Elle. Какие цвета! Какие прекрасные ткани! Такие практичные фасоны!» — С журналами дошли слухи о том, что добравшиеся до Питтсбурга мастера продают свои творения людям. — «Предложение Сына Земли казалось идеальной возможностью. Я могла открыть бутик, продающий наряды людям, интересующимся смешением стилей. Эльфийская мода и человеческая практичность».
«Мы все еще можем это сделать», — сказала Радость.
Заросли Рогоза кивнула. — «Да, я займусь этим, когда мы устроимся, и у нас будет больше народу».
Поле выглядел слегка встревоженным, пока Масленка не добавил. — «В большинстве людских анклавов, мы называем их отели, есть бутики».
Поле рассказал о далеком анклаве, где он вырос. — «Он находится на горе у шелкового пути. Мы живем высоко наверху, где не растут деревья, земля гола и продувается всеми ветрами. В ясный день видно все, далеко-далеко, вплоть до следующего анклава. Там живет эльфийка, которой семьсот двенадцать лет. Она единственная, кому нет еще тысячи лет на сотню миль вокруг, и уже встречается с кем-то».
«В моей деревне тоже нет никого нашего возраста», — поделился Шелест. — «Мне посчастливилось отправиться на обучение в Летний Дворец, где я встретился с Радостью».
Радость зарделась.
Ячменное Поле продолжил рассказ, сидя на высоком насесте. — «Мне нравилось работать в анклаве, но никто никогда не прислушивался ко мне. До того, как я родился, моя мать была самой молодой эльфийкой в общине. Мой отец работал ткачом, и появлялся в анклаве всего раз в год, пока его однажды не накрыло оползнем. В общине меня научили готовить, но я никогда не мог выбирать, что мы будем делать. Каждые пятьдесят лет мы заказывали новый набор посуды, выбрасывая старую оббитую и истертую. Выбирая совершенно новый дизайн, мы показывали постоянным клиентам свою зажиточность. Однажды продавец принес книги с различными узорами по фарфору. Все пришли в неописуемый восторг. Я влюбился в один узор. Он был изящен и прекрасен в своей простоте, ничто не отвлекало от подаваемого в тарелке блюда. Однако, наш Сама думал, что и посуда должна поражать своей красотой. Тогда, закончив с пищей, клиент может любоваться ей и, получив счет, будет чувствовать, что цена оправдана. Рассматривая узоры, я понял, что мы никогда не выберем тот узор, который мне нравится, ни в тот день, ни во все последующие года. Я никогда не смогу решать, что мы будем готовить, или как мы будем сервировать блюда. Я понял, что обрету право слова, только если сам открою новый анклав».