Эльфийка и эпидемия безумия
Шрифт:
Любуясь его мастерством и боясь невольно помешать, так и стояла на пороге, приоткрыв рот и чувствуя, как мое бедное сердечко сжимается от щемящего чувства. Но долго так продолжаться не могло. Вэйд все-таки меня заметил и остановился — взгляд его буквально опалил холодом и безразличием. И от этого тоска внутри усилилась.
— Доброе утро, — поздоровалась первой и шагнула в помещение. — Почему ты за мной не зашел сегодня?
— Полагаю, я и так потратил достаточно своего времени на твои тренировки, — последовал ответ. — Дальше и сама справишься.
Вэйд вложил клинок в ножны и двинулся к выходу, демонстративно не глядя на меня, хоть я и стояла на пути.
— Что-нибудь случилось? — прозвучало жалко и беспомощно, а глаза защипало от подступивших слез.
Такое его поведение ранило настолько больно, что ничего не могла с собой поделать. Вэйд будто отдалился, оказавшись на недосягаемом расстоянии, пусть и находился так близко, что могла коснуться его, лишь протянув руку.
— Почему что-нибудь должно было случиться? Просто надоело с тобой возиться. У меня и других дел хватает, — сухо ответил он и покинул тренировочный зал.
Обида, горечь, боль нахлынули такой сильной волной, что я даже пошатнулась. Какое-то время оцепенело стояла, глядя на дверь, за которой скрылся напарник. Потом опустилась прямо на пол и застыла так, обхватив колени руками.
Почему он так со мной? Что я ему сделала? Неужели это из-за того, что предпочла пойти в театр и ресторацию, а не работать? Вэйд разочаровался во мне и предоставил собственной участи?
Ирония в том, что все те дни, пока терпела его тиранию, я даже мечтала об этом. Чтобы он не контролировал настолько сильно. И вот теперь, совершенно нелогично, но готова была на все, лишь бы вернуть прежний настрой напарника.
Тогда все мои дни были наполнены им, как и его мною. Мы всегда были вместе. Он учил меня, направлял, часто обзывал бестолочью, но порой и хвалил. И в те редкие моменты, когда видела его скупую улыбку и одобрительный взгляд, забывала об усталости, обидах, и чувствовала, как за спиной вырастают крылья. Как же хотелось вернуть это ощущение.
Вытерев заструившиеся по щекам слезы, я бросилась из тренировочного зала в наш кабинет, где застала Вэйда сидящим за бумагами.
— Пожалуйста, извини меня, — торопливо заговорила, пока решимость не растаяла под холодным взглядом и все окончательно не испортилось.
— За что? — напарник поднял голову и взглянул несколько озадаченно.
— Тебе пришлось работать одному, пока я развлекалась. Понимаю, что это свинство с моей стороны, — с надеждой посмотрела на него. — Но я исправлюсь. Если хочешь, сегодня вообще всю ночь работать буду, а ты сможешь уйти пораньше.
Выражение его лица было нечитаемым, и я не могла понять, о чем он думает.
— Тебе не за что просить прощения, — последовал, наконец, ответ, но его тон разрывал душу на части. Все такой же сухой, равнодушный. — Наоборот, это я несколько перегнул палку, загрузив тебя работой в том же ритме, что и себя. В конце концов, ты молодая здоровая женщина, у которой есть интересы и желания помимо работы. Так что не стоит требовать от тебя большего. С делами справляешься, и хорошо. На этом закончим. И раз уж ты пришла раньше, можешь заняться своими прямыми обязанностями вместо того, чтобы грузиться разными глупостями.
Ну вот почему он такой? Ведь вижу же, что обижен, но даже не хочет говорить об этом. Дать мне хотя бы шанс изменить ситуацию.
— Может, тебя и устраивает, но меня нет, — выпалила, уже начав сердиться на его твердолобость. — Я ведь вижу, что что-то не так.
— Если тебя что-то не устраивает, я не буду против твоего визита к Бидеру с просьбой подыскать себе другого напарника.
Эти слова ударили плетью. Просто размазали по стене. Он настолько разочарован, что ему даже плевать на то, останусь ли я дальше работать с ним или нет? А ведь мне казалось, что мы подружились. Своеобразной такой дружбой, конечно, но все же.
Как оказалось, вместо сердца у этого человека лишь заплесневелый сухарь. Все должно быть так, как он считает правильным. Если же что-то не так — готов просто выбросить человека из жизни.
Не сказав Вэйду ни слова, на негнущихся ногах проследовала к своему рабочему месту и опустилась на стул. Сделала вид, что просматриваю папку со свидетельскими показаниями, но не видела ничего. Перед глазами плясали цветные пятна. А на душе было так паршиво, что хотелось забиться куда-нибудь в темное место, где бы никто не трогал, и просидеть до конца дня.
Не знаю, сколько длилась эта пытка, пока мы с Вэйдом упорно делали вид, что другого нет рядом, уткнувшись каждый в свои бумаги.
Я с грустью размышляла о том, что будет дальше, и не лучше ли и правда попросить приставить к кому-то другому. Хотя сама понимала, что этим сделаю хуже только себе. Как смогу жить вдали от Вэйда, уже не представляла. Даже сейчас, когда он изображал из себя мраморную статую, само его присутствие рядом было важным. По крайней мере, я могла украдкой на него смотреть, надеяться на то, что все наладится. Если же окончательно откажусь от этой возможности, надежда исчезнет безвозвратно.
Приход Марибет несколько разрядил напряженную обстановку.
— Два убийства, — объявила она. — Бидер велел сообщить двум командам дознавателей. Но я решила начать с вас, чтобы сами выбрали, каким делом заняться, — многозначительно добавила девушка.
— Подробности, — бросил Вэйд, приподняв бровь.
— Первое убийство — в переулке между Травничной и Мясницкой улицами…
При этих словах сердце мое екнуло и подпрыгнуло к горлу. Пальцы так крепко стиснулись, что костяшки побелели. Следующие слова Марибет окончательно убедили в том, что я не ошиблась в предположениях:
— Три обугленных трупа. Подробности пока неизвестны. Но стражник, обнаруживший их во время обхода, сообщил, что судя по строению челюсти, это вампиры.
Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид, я пыталась выровнять дыхание. Поймала колючий, пытливый взгляд Вэйда и внезапно поняла, что мои эмоции не остались незамеченными. От этой мысли бросило в жар, и я поспешно отвела глаза, не желая выдавать паники.
— А второе… — Марибет выдержала театральную паузу. Судя по ее загадочному виду, произошло нечто из ряда вон выходящее. — Ни за что не догадаетесь, кого еще убили этой ночью.