Эльфийский посох
Шрифт:
Дотронувшись до его плеча, охотник отдернул руку: ему показалось — он коснулся искалеченного меча. И клинку было невыносимо больно, он беззвучно стонал.
— Ничего себе! Если бы я не знал, что Галлеан давно безумен, я бы подумал, что наш бог сошел с ума, — пробормотал охотник, осторожно переворачивая найденного и уже догадываясь, кого увидит. — И опять этот мастер битв без сознания.
Лиэн нервно оглянулся: не бегут ли откуда-нибудь лучницы или мертвецы. Но лес стоял тихий, сосредоточенный на чем-то, как стоят слепые, чутко ощупывая пальцами мир и вслушиваясь в себя.
Видимых ран на эльфе не было, и Лиэн задумался: что же делать? Он поднял посох-рогатину, но тут же отложил — не поможет. Тогда охотник попытался облегчить чужую боль, снять ее ладонями так же, как снимал ее с губ Эосты, обожженных жаром меча в храме богини Солониэль. Это тоже была запрещенная учителем Раэртом магия, но никто же не видит.
Эльф очнулся, и Лиэн быстро отдернул руки.
— Ты кто? — спросил мастер битв.
— Меня зовут Лиэн.
— А! Помню. Тебя ищут по всему Альянсу.
«Все-таки началось!» — вздохнул про себя охотник.
— Это не я, — улыбнулся он. — Посох Духа я даже не видел.
Мастер битв поморщился:
— Понятливый какой… Значит, кто-то тебе уже сказал. Жаль, я хотел первым сообщить эту новость. И зачем ты меня разбудил среди ночи, Лиэн?
— Ты не спал. Ты был без сознания, когда твой… когда я тебя нашел, — ответил Лиэн, покосившись при этом на единорога. Тот насмешливо блеснул глазом, но фырканьем не выдал. Хороший зверь, мудрый.
Только сейчас седой эльф заметил, что лежит на тропе.
— Демоны задери! Опять я свалился! — выругался он, поднимаясь с помощью руки Лиэна. Ухватился он левой ладонью, и охотник почувствовал бугристые рубцы, словно вместо кожи ее покрывала кора старого дуба. Правая рука эльфа кончалась запястьем.
«Я долго бежал к нему, надо было быстрее, — расстроился Лиэн, — ведь мог же и быстрее… мог, как потом оказалось, когда спасал свою шкуру от лучниц Иссианы».
— Прав был Хоэрин, — пробормотал мастер битв. — Рано мне было в путь пускаться, да еще одному. Но ждать нельзя. Ты в какую сторону прогуливаешься под Двумя Лунами, охотник?
— На восток.
— Все пути сейчас ведут на восток. Тоже на поиски Посоха Духа? Я был бы признателен за общество в пути, если моя персона не будет слишком обременять охотника клана Гаэтер. Я, видишь ли, немного болен.
Охотник улыбнулся про себя: «Угу, болен он… Что-то подобное и я говорил Иссиане».
— Почему ты решил, что я из клана Гаэтер, мастер битв?
— Ты искал Тиниру, а уж тридцать лет никому бы в голову не пришло искать кого-нибудь из Гаэтер в столице Альянса, кроме пославшего ее клана.
— А почему твоя персона могла бы обременить именно охотника из Гаэтер?
Глаза седовласого весело блеснули:
— Помнится, при нашей прошлой встрече это было мое право — донимать расспросами?
Они уже шли на восток, а единорог лунным видением плыл впереди, беззвучно переступая копытами.
— Так все-таки, почему? — не уступал охотник.
— Потому что тебе не понравится мое имя.
— А не соблаговолит ли благородный эльф открыть его дикарю? — ехидно спросил Лиэн.
Мастер битв хмыкнул, но пришлось соблаговолить. Раз уж сам навязался охотнику в спутники, бесчестно было бы держать его в неведении.
— Изволь. Я — лорд Даагон из рода Эрсетеа.
Лиэн вздрогнул.
Его что-то ударило изнутри. Пробило навылет, как копье.
«Держись, сын Даагона, сейчас станет жарко!» — услышал он рык, казалось, из самих небес.
Лиэн развернулся и побежал. Опять. Потому что не мог больше ни мига сдерживать истинное лицо. Его хватило лишь на то, чтобы задушить крик, — тот, что рвал сейчас легкие, сжигаемые огнем Выжженных Земель.
Он слышал хлопанье бессчетных крыльев и истошный крик горгулий. Видел огненную реку лавы далеко внизу. Пламя становилось все ближе и ближе…
Он вспомнил все.
Вспомнил, почему решил забыть.
Дракон Лазгурон предложил дополнительную защиту разума — иллюзию фальшивых воспоминаний. Чтобы Древо ослабило зов и чтобы Лиэн не выдал себя ненароком, услышав от кого-нибудь имя отца, когда придет в столицу к Посоху Духа. Но никакие уловки, изобретенные великим Повелителем Иллюзий и человеческим магом Раэртом, не помогут, потому что Древо Смерти не обманешь иллюзиями разума — оно неразумно. Пока неразумно. Оно может лишь слепо чуять мир, сосать его слабыми корешками, пока к нему не вернется Лиэн, его первый корень. Его основа Его сознание.
— Так я и знал, — огорчился Даагон, когда охотник, едва услышав его имя, резко развернулся и растаял в лесу. — Так и чувствовал, что нельзя ему говорить, кто я. Вот скажи, друг мой Росинфин, что такого страшного в моем красивом имени? Бежать-то зачем? Ну, хорошо, клану Гаэтер даже ненависть не позволит убить безоружного калеку, и они предпочтут плюнуть и уйти. Но мы ведь с тобой не безоружны!
Единорог потряс серебристой гривой.
— Жезла у меня нет, это так, — согласился лорд. — Но хороший меч имеется, да и драться левой рукой я обучен… Ну, поехали дальше, а то мы никогда не догоним отряд, и виноват в этом будешь ты.
Единорог подогнул передние ноги, и лорд кое-как забрался в седло, по привычке пытаясь ухватиться за луку отсутствующей правой ладонью.
Росинфин, как ни понукал его всадник, как ни уговаривал, забыл о своем гордом имени и отказывался скакать даже так медленно, как раньше, и шел неспешным шагом. Бегущий эльф по сравнению с ним казался бы ураганом.
Сначала ночью было легче переносить боль, словно Алкинор тоже засыпал. Лишь раз или два проворачивался, обжигая позвоночник адским огнем, и Даагон терял сознание. Теперь же стало все наоборот — меч чаще шевелился именно по ночам, будил, тянул на восток, и лорд уже догадался, что не собьется с пути отряда, пока не догонит его. Если, конечно, ему позволят догнать.