Эльфийский посох
Шрифт:
Лорд очнулся с восходом Большой луны, и Хоэрин поразился, насколько запали его глаза, обведенные черными кругами.
— С возвращением, друг мой, — сказал хранитель, убедившись, что к лорду вернулась не только жизнь, но и разум. И, зная, что вопросы будут взаимны, сразу рассказал, что Даагон по-прежнему находится в лесу Иссианы, но остальные давно в пути.
— Это хорошо, — равнодушно ответил лорд. — Что слышно в Альянсе? От гномов пришел ответ?
— Они медлят — созывают совет кланов. И я опасаюсь, что вовсе не для того, чтобы помочь нам, а совсем наоборот.
— То есть Иллюмиэль была права: бородатые воспользуются нашей слабостью и пойдут войной. Да еще и в союзе с людьми. Проклятие, вместе они смогут отбросить нас к самому Алкмаару, а я тут валяюсь! Что там с моей спиной, Хоэрин?
— Жить будешь, но скверно. В тебя вошел Алкинор, да так, что я не смог его извлечь. И это очень плохо.
Лорд хотел пренебрежительно пожать плечами, но не смог из-за раны и лишь поморщился:
— Нашел, о чем переживать. До ритуала похожу и так, благо недолго осталось. А руки? Я их совсем не чувствую.
— С руками куда лучше: левая почти уцелела.
— Ничего, жезл удержу и левой, — прошептал Даагон. — Когда ты поставишь меня на ноги?
— Если не вытаскивать меч…
— Не трать время.
— То дня три.
— Долго.
Хоэрин в сомнении скривил тонкие губы, размышляя:
— Ну, если не щадить ни тебя, ни себя…
— Уж постарайся.
— Тогда завтра. Теперь моя очередь спрашивать. Как ты такое допустил, Даагон? Почему не воспользовался свитком?
— Не знаю.
Старый маг долгим взглядом изучал непривычного для себя главу рода Эрсетеа, а потом сокрушенно покачал головой:
— Раньше ты мне не лгал, лорд. Носитель огня Галлеана не должен…
Даагон поморщился:
— Вот это я как раз знаю, Хоэрин. Расскажи лучше, кто меня снял с того… костра.
— Энрах, как я слышал от него самого.
— Вот как… — Лорд закрыл веки и долго лежал недвижно, словно уснул. Но, едва хранитель шелохнулся, спросил: — И от кого он меня спас?
— Судя по рассказам лучниц, от нежити, похожей на темного эльфа, но с повадками призрака. Стрелы то ли прошли насквозь, то ли не попали в него, и в лесу его следы сразу исчезли, будто растворились.
— Но если они растворились, значит, все-таки были. А призрак вообще не оставляет следов. Как он выглядел, этот темный эльф?
Хоэрин позвал Даниру, и лучница, стараясь не смотреть на лорда — она-то, в отличие от Иссианы, не собиралась спускать Даагону смерти своего мужа, — описала увиденное ею порождение Мортис.
По ее словам, страшилище было не больше обычного эльфа, но лицо у него было черное и словно бы трухлявое, как сгнивший пень, да еще и все в трещинах, как будто от него отрывалась плоть, а глаза вроде как светились желтым огнем. В общем, что там описывать, сами знаете — урод, как и все порождения Мортис.
Едва она ушла, хранитель сказал:
— Вот он и появился, тот друид Древа Смерти, которого мы ждали. Но, видишь ли, мой юный друг, темный эльф не мог изуродовать тебя мечом с Выжженных Земель — он к нему просто не подступился бы. Я изучил в пути все следы. Когда Алкинор оживал, его не мог коснуться никто, кроме нас с тобой, твоего сына и, может быть, проклявших клинок демонов. Ты напрасно пытаешься скрыть от меня, что изувечен собственным сыном. Вот потому-то ты и не использовал свиток, а нежить просто воспользовалась моментом. Так ведь?
Губы лорда сжались в жесткую линию:
— Я не мог убить его.
— А ты не подумал, что случится с эльфами, если такой сын лорда Даагона получит древо Эрсетеа полностью?
— Не полностью. У меня будет много наследников. Надеюсь.
— И ты не захотел подумать, как отразится на них такое соприкосновение? Какая чудовищная сила войдет в их кровь, искажая саму суть эльфов, подобно проклятому мечу. Ты решил, что все можно исправить за счет их душ, особенно таких чистых, как душа Эосты. И это спасет не только жизнь твоего сына, но и его извращенный Древом дух. Так?
Лорд прикрыл веки, но старый маг продолжал пытку:
— Так вот, они не смогут удержать древо рода Эрсетеа от такой чумы и падут первыми. Твой сын — главный корень Древа Смерти, не забывай. Его сущность — смерть. Когда он убивает — не важно, кого, — Древо дает ему невероятные силы, ведь их связь сохранена, хотя ритуал и не завершен. Он просто растянулся на тридцать лет. Твой сын — уже чудовище. После того, что он с тобой сделал, у меня не осталось в этом никаких сомнений.
Даагон стиснул зубы от боли. Не той, что жгла его позвоночник и руки, а от черного огня, сжигавшего сердце.
Старый маг взирал на него все так же сурово. Его совсем не впечатлили терзания эльфа, не исполнившего своего высшего долга.
— Ты отдаешь эльфов Древу Смерти, Даагон. Своими собственными руками. Потому что не смог убить сына даже тогда, когда он убивал тебя.
— Он сопротивляется Древу тридцать лет, — прошептал лорд. — С того мига, как его, новорожденного младенца, кто-то спас от друидов. Мальчик бы не смог сопротивляться, если бы кто-то извне не помогал ему. Значит, этот кто-то тоже верит в него, верит, что мой сын справится со злом внутри себя.
Хранитель покачал головой:
— В него ли? А может, он верит в эльфов? В то, что мы отыщем спасение? Да, этот неведомый спаситель совершил чудо и дал нам отсрочку, хвала Галлеану, но вряд ли он не понимал, что первоприношение Древу рано или поздно свершится. Спасение нашлось, и даже было у тебя в руках — свиток. Но ты не смог им воспользоваться.
— Причина не только в том, что он мне сын, Хоэрин. Его вообще нельзя убивать, иначе Древо сразу его получит. Да и как убить того, кто жив только наполовину?