Эльфред. Юность короля
Шрифт:
– Э-э… Я, конечно, умею читать, но писать… – принц замялся. Потом оживился. – О, у нас в войске есть монах. Тот самый, Ассер.
– Который все время увивается вокруг тебя?
– Ну, увивается… Скажешь тоже.
– Зови его. Я и сам видел, он бойко перышком скрипит. Продиктую ему письмо. Ну, женушка, берегись!
Глава 5
– Ну, что ты поделаешь с этими вздорными, заносчивыми, глупыми бабами?! – прорычал Этельред.
Ассер отскребал уже третий пергамент. Королю опять не понравилось составленное им письмо, и уже написанные строки пришлось смывать. Слова к королю, как назло, не шли, и как он ни старался надиктовать достаточно грозные фразы и притом так, чтоб суть была понятна только жене, у него совершенно ничего не получалось. Плюнув на второе условие, Этельред принялся диктовать Ассеру очередное свирепое предостережение.
Выслушав то, что получилось, Эльфред осторожно вмешался:
– Брат, – негромко произнес он. – Конечно, тут все верно, и королева виновата, но как бы подобное письмо не обеспокоило родственников твоей сулруги.
– Я велел написать всего лишь: «под угрозой моего гнева запрещаю тебе…»
– А такая фраза, как: «В противном случае тебя постигнут самые суровые кары…» – принц повторил фразу по памяти слово в слово. – Тебе не кажется, что она звучит слишком жестко, слишком угрожающе? Ты пообещал ей кары в том случае, если она будет договариваться с дифедским королем – но она с ним уже договаривалась.
– Я так продиктовал? – король с любопытством сунул нос в листок.
По пергаменту ползли чернильные буковки, похожие на букашек. Среди них Этельреду была знакома только одна. О, похожая на щит. Когда-то Этельреда пытались учить читать, но это мудреное и бесполезное искусство он так и не освоил. В самом деле, зачем оно воину? Воин должен досконально знать искусство боя, а искусство рукописании пусть осваивают монахи. Им все равно больше делать нечего.
– Ну, что ж, пусть я продиктовал так. Жена все равно никому больше не прикажет читать мое письмо.
– Если она во всем перечит тебе, то порадуется возможности нажаловаться своим родным.
– Пусть жалуется. Может, тогда-то и наступит день, когда я найду время поучить ее, как себя вести. Пиши, как сказал, монах.
– Я уже написал, но… Может, стоит сперва написать письмо на чем-нибудь менее ценном, чем пергамент? – в который раз предложил королю измученный Ассер. – Я потом аккуратно перепишу.
– Не выдумывай, монах. Королевское письмо – и на какой-нибудь коре? Где это видано? Пиши, а я заплачу тебе за пергамент. И за тот, который будет испорчен, тоже. А лучше дам тебе целое стадо телят – наготовь себе пергамента, сколько хочешь.
Ассер больше не спорил. После долгих усилий, с помощью брата и ученого монаха, Этельред все-таки смог надиктовать что-то более или менее складное и гордо велел громко и внятно прочитать ему то, что получилось. Тот, хмуря брови, то и дело принимаясь безмолвно шевелить губами, запинаясь, прочел письмо.
– Э, да ты плохо читаешь, монах.
– Я хорошо читаю, мой король. Но не такое это для меня простое дело – с ходу переводить с латыни.
– Ты что, написал письмо на латыни? А почему не на уэссекском?
– Все письма, мой король, пишутся только на латыни. Латынь – язык учености и письменной речи. Потому-то мне трудно. Сперва приходится переводить с латыни на валлийский, потом с валлийского – на твой родной.
– При чем тут валлийский? Ах да, ты же сам из Дифеда. Ну-ну… Похоже, мое письмо в Солсбери будут разбирать не меньше времени, чем я его писал.
– Ну, уж верно, там найдется хоть один ученый книжник, монах-уэссекс.
– Надеюсь. Что скажешь, брат?
– Я одного не понимаю, почему ты так беспокоишься? Союз может заключить только король. Видать дочь замуж может только король. Пусть твоя супруга пишет в Дифед какие угодно письма – толку-то?
– Родри Маур – самый цепкий король из всех, которых знал мир. Даже Карлу Великому не снилось создавать огромное королевство из обрывочка земли. Этому проныре уже почти вся Валлия принадлежит, он замахивается на Мерсию, пользуясь тем, что Бургред занят на севере с датчанами. А его сыновья со своими дружинами то и дело мелькают на границе моего Уэссекса. С него станется, женив на Эльгиве кого-нибудь из своих отпрысков, покончить со мной, переморить моих сыновей, а на престол от имени дочки посадить ее мужа. Или жениха. Такое тоже может быть. Наглости Родри хватит с избытком.
Эльфред развел руками.
– Пока ты не ударишь с ним по рукам, Эльгива не станет женой.
– Уж если моя супруга начала отправлять в Валлию гонцов, она может и дочку туда отправить. Потом, когда священник уже соединит их браком, что я смогу сказать? Что я против?
– Да разве станет сын Родри жениться на Эльгиве? – рассмеялся принц. – Немного будет парню толку от такой жены, которая еще в постель ходит вместо горшка! До тех пор, пока брак не осуществлен на ложе, он не может считаться законным.
– Ты еще мало понимаешь в политике, братец, ради трона моего королевства Родри пойдет на что угодно, – Этельред топнул ногой. – Короче, я не собираюсь давать ему ни одного шанса.
Этельреду всегда казалось, что на его королевство покушаются все вокруг. С тех самых пор, как он принял корону, его армия беспрерывно воевала. На Вульфтрит он женился лишь для того, чтоб надежно обезопасить хоть один рубеж Уэссекса. Королева была родом из Корнуолла, даже не считавшегося королевством. Корнуоллский герцог с удовольствием отдал Этельреду Вульфтрит, солидное приданое и обещание помогать войсками. Свое обещание он, как ни странно, аккуратно выполнял.
Но лишь до тех пор, пока верил, что супружеская жизнь дочери протекает нормально. Если герцог узнает, что муж поколачивает Вульфтрит, он, конечно, и не моргнет – дело семейное. Но вот если до корнуоллца доползут слухи, что Этельред угрожает жене смертью, насильственным постригом в монастырь, или не содержит ее должным образом – не миновать скандала.
Так думал Эльфред, наблюдая за тем, как саксы пытаются перебраться по наплавному мосту. Кое-кому это даже удавалось, но что толку? Стены были высоки, а датчане очень скоро сообразили, что со стен можно лить горячую воду. Если на тебя опрокидывали целый ушат кипятка, ты испытывал все муки ада разом и мог считать себя покойником. К тому же лезть к воротам не имело смысла. Вышибить их руками не надеялся бы, наверное, даже самый могучий силач, а подтащить таран по наплавному мосту было невозможно. А если б даже удалось подтащить, то развернуть его оказалось негде. Что уж говорить о размахе.