Эликсир от бессмертия
Шрифт:
Под запрет, как дед объяснял, попадали книги, в которых было сказано что-то против режима, книги авторов, которые раньше что-то писали против режима (причем даже если потом они писали просто стихи про весну и море, и стихи их были запрещены!), книги авторов, которые уехали из страны, а еще почему-то книги, в которых было описание полового акта. То есть можно было намекнуть, что он у героя с героиней иногда происходил, но вот описание процесса, даже иносказательное и поэтическое, все на метафорах, не одобрялось. Юджин подумал, что это было как-то связано с религией, спросил у деда, тот хохотал, пока не закашлялся. А потом, отдышавшись, сказал: «Зато, спасибо им, тогда мы знали, кого именно следовало читать. Нет худа без добра, Женька, вам в этом смысле труднее». В самом деле: если человек слишком умен, чтобы смириться с дурацкими запретами, и слишком смел и талантлив, чтобы испугаться и бросить писать, — его книга с высокой вероятностью будет хорошей. Дед говорил, что в черных списках были всё лучшие люди, нынешние классики.
Дед, конечно, ничего не слышал про белый список. Откуда, в его-то годы. Про белый список и наши не все знают. Подумав так, Юджин ощутил гордость.
Книги белого списка, таинственные, полулегендарные, гениальные без кавычек творения постпечатной эры! За выкладывание их в Сеть полагается пожизненное отключение, за скачивание или хранение файла на любом носителе — срок. Книги, по нежеланию или неумению авторов не проданные издателям и в то же время достаточно хорошие, чтобы нанести ущерб интересам того или иного издательства. Средний читатель за определенный промежуток времени может прочесть ограниченное количество книг, и если появится такая книга, которую бросятся читать все — это значит, что множество читателей не купит книги с официальных сайтов. А допускать подобное нельзя. Иначе пострадают люди, занятые в издательском бизнесе, от директоров и топ-менеджеров до последней секретарши для голосового общения. Чем секретарша-то виновата?
И если книгу заносят в этот список, то издатели уже не решаются к ней подступаться, чтобы конкуренты по судам не затаскали. Книге остается один путь: в легенды современной литературы. Точнее, в мифы. В сказки-страшилки.
Логично, справедливо, но... Юджин однажды прочел одну из этих книг. Друг давал. Это было... она была как из другого мира. Иначе не скажешь, при всей нелюбви к пафосу. Для автора не существовало стандартов, он не находил нужным применяться к чужим правилам игры. Он не оглядывался ни на издателей, ни на массового сетевого читателя. Нет, не притворялся, что ему плевать — так-то многие могут, это притворство тоже входит в правила. Он действительно не думал об этом. Писал, как ему было надо, как он считал необходимым и правильным. Где-то пускался в подробные описания (в пятьдесят раз подробнее, чем принято, но почему-то было не скучно), а где-то, наоборот, выпускал ключевой эпизод, и как радостно было понять, что там у них произошло... Удивительно.
Друг был немногословен, однако кое-что лишнее все же сказал. А Юджин, так уж получилось, некоторое время профессионально занимался сетевым поиском. Найти спрятанное от простых граждан, узнать, где люди берут эти книги, и при этом самому не засветиться — посложнее, чем отследить, как писатель сам себя хвалит, но возможно. Вечером того же дня Юджин, войдя под чужими параметрами с терминала в отдельной кабинке интернет-кафе, просматривал белый список. Никаких аннотаций, естественно, только имена и названия. Сапиенти сат. Вот, например: Павел Богдановский, «Ваятель черепов». Должно быть, хороший человек, раз Хайяма читал
Встречу ему назначили по соседству, в «Лавке чудес».
Где читать то, что остроухая сунула в сигаретную пачку, вопроса не было: к Соло пойти, он примет. Юджин и раньше бывал у него, и Соло Юджина за что-то отличал.
Кто бы спорил, у Соло был стиль. Соло носил серую сюртучную пару, а под сюртук — черную майку с цветным портретом своего тезки. Соло жил вдвоем со своей Ларой в огромной квартире внутри бульварного кольца и принимал гостей почти в любое время дня и ночи. У Соло в одной из комнат, с восхищением рассказывали гости, устроена библиотека бумажных книг. Настоящая, как в играх и кино, — ряды стеллажей от пола до потолка, разноцветные корешки и такая специальная лесенка на колесиках, чтобы снимать книги с верхних полок, и он каким-то образом помнит, что у него где на этих полках. Спросишь у него книгу, он сразу идет и эту книгу выносит. И читать позволяет, но только на месте, с собой не дает.
Соло был отключен от Сети, то ли годов на двадцать, то ли вообще пожизненно. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться — за что. Это не мешало ему быть знаменитостью в литературных кругах обеих столиц. И вообще, кажется, не мешало. Ни в каком отношении.
Звонок был старинный, не полифонический. Юджин вызвонил «Хабанеру», открыл сам Соло в домашнем френче.
— День добрый.
— Заходи. По делу или так?
— Соло, мне бы почитать одну штучку. На несетевом компе.
— Что-то интересненькое?
— Белый список, — небрежно сказал Юджин. Соло уважительно поднял брови.
— Пошли.
Гостиная здесь называлась провинциальным словом «зала», которое вдруг обретало свой первоначальный смысл. Лепнина на высоком потолке, низко висящая лампа с абажуром из темно-золотистых кружев, в углублении окна-эркера — большое кресло. В кресле угнездились две девчонки. Одинаковые челочки, одинаковые очки в толстых черных оправах, но не двойняшки — одна побольше и потолще, другая помельче. Девочки, голова к голове, склонились над одним экранчиком. «Погоди ты, не верти! — А ты читай быстрей!..» Дуры, скопировали бы файл, подумал Юджин. Потом вспомнил, где находится. Зачем малолеткам лишняя статья?
Соло вышел из библиотеки, протянул Юджину старомодную «ладошку» с облезлыми кнопками.
— Держи. Порт вот здесь, втыкай в своей удовольствие. Можешь списать в память, я потом тоже посмотрю. Нам терять нечего.
...Через час или два Юджин поднялся с диванчика и вышел на кухню. Очкастые девочки ушли, он и не заметил, когда. Юджин налил себе воды из пузатой зеленой бутылки и стал пить маленькими глотками, глядя в окно, затененное кленом. День клонился к вечеру, темно было в пятом этаже двора-колодца, как в подводном царстве.
За спиной у него в кухню вошел Соло.
— Ну как? Дочитал?
— Дочитал. Знаешь, старею я, что ли... Не понимаю, за какие заслуги этого Богдановского загнали в белый список. Книга как книга. Или я дурак?
— Богдановского? — нараспев спросил Соло. — Так это у тебя книга Богдановского? А зовут его как?
— Павел.
— Павел... Ох и ничего себе дела. Дай парабеллум.
Юджин отдал ему «ладошку». Соло пощелкал кнопками, в черно-серебряной бороде его зашевелилась редкой зловредности улыбочка. Он положил локти на стол и взглянул на Юджина поверх своих окуляров, по-мефистофельски задрав бровь.
— Есть такая птичка, — с преувеличенной серьезностью сообщил он. — Маленькая птичка из отряда воробьиных. Что ей свойственно: гнездится она исключительно на ивах и ветлах. И за то ее зовут — на-ив-няк.
— Ну, объясни наивняку, в чем правда жизни, — Юджин обиделся. — Эта книга не из белого списка?
— Из белого, белей некуда. Только, как бы это тебе...
Соло помолчал и вдруг спросил:
— Ты никогда не задумывался, на что живут распространители запрещенных книг?
Юджин открыл рот, сказать, что еще вчера утром он вообще не задумывался о распространителях запрещенных книг, а уж о том, что они пишут в налоговой декларации, подавно... и тут до него дошло.