Эликсир вечной молодости
Шрифт:
— Ну, это мы еще увидим, кто повредился, — обиделась Светлова.
— Кстати, с Осич я буду работать исключительно сам, — строго предупредил Богул на прощание. — Даже близко к ней не подходите. Еще чего доброго… Этак вы весь наш город на уши поставите!
— Тогда, если вас это не затруднит, господин лейтенант, — попросила Светлова, — покажите сотрудникам приюта фотографию Нины Фофановой, может, кто опознает? Нина, знаете ли, тоже мечтала о ребенке. Может, Осич и ей “помогла”, так же, как Кривошеевой?
— Кстати, я не обещал
"Кстати, кстати”, — передразнила Анна лейтенанта, распрощавшись. Кстати, ей очень не понравилось, что Богул, прежде охотно включавшийся в “ход ее мыслей” — и это с первого же дня их знакомства (очевидно, у них был родственный интерес к “новеллам тайн”), сейчас просто в штыки принял версию с Осич. Встал на дыбы, можно сказать. И это было очень заметно.
В общем, Анна пожалела, что дала ему обещание “даже близко” не подходить к Осич.
И как потом оказалось, пожалела не напрасно.
И Светлову определенно обидели слова Богула: “Вы тут у нас повредились в рассудке… То Осич в убийцы записали, то обыск в “Ночке” затеваете!"
Уж чему-чему, а “осмотру помещения” старинный приятель капитан Дубовиков Аню научил…
С московским капитаном Олегом Ивановичем Дубовиковым Аню связывали не столь давние детективные расследования вокруг театра “Делос”.
Про себя Светлова называла капитана “майор Вихрь”. Хотя он был всего-навсего капитаном…
Нравился Светловой когда-то, в ее детстве, такой старый фильм — про разведчика майора Вихря. Там все были смелые-смелые, бесстрашные-бесстрашные. Всегда приходили на помощь друг другу. И было понятно, даже маленьким девочкам — ну, собственно, им-то главным образом и было это понятно, — едва титры начинали ползти по экрану, что ничего плохого случиться с такими героями фильма не могло. И — вот магическая сила искусства! — с маленькими девочками, сидящими у телевизора, тоже ничего плохого не могло произойти. Ну хотя бы потому, что были на свете такие люди, как сероглазый смелый Вихрь.
Так вот, Олег Иванович Дубовиков был ну в точности этот Вихрь — сероглазый, высокий, мужественные черты лица… Только не разведчик, а просто капитан в отставке.
У капитана Дубовикова был свой фонд. Точнее, общественная организация “Помощь в розыске пропавших”. Подвижники, добровольно посвятившие себя… — и так далее. Возможно, те, кто обращался в фонд, разделяли эту киноиллюзию вместе с Аней Светловой, потому что, как Аня знала, фонд Дубовикова пользовался в народе немалой популярностью. К тому же основанной не на рекламе, в которую вложены большие деньги, а на том, что дороже денег, — молве и слухах.
Анины разговоры с Олегом Ивановичем обычно страдали только одним недостатком — каким-то невероятным военным лаконизмом…
"Нет”, “нет”, “да” , “нет” — не диалог, а просто какие-то ответы на референдуме.
Но даже по той, скупо оформленной словами информации, которую он сообщал Анне, видно было, какую огромную работу фонд проводил.
И вот теперь даже краткое воспоминание о капитане Дубовикове скрасило нелегкое и напряженное существование Светловой в Рукомойске.
Сознание, что там, в Москве, есть капитан-майор Вихрь, смелый-смелый, бесстрашный-бесстрашный, всегда приходящий в нужный момент на помощь другу, вселяло в Светлову уверенность, что ничего плохого случиться с ней не могло. Ну хотя бы потому, что жили на свете такие люди, как сероглазый смелый капитан Дубовиков, он же майор Вихрь.
Между тем Анне, пообещавшей Гору “сеанс в условиях реальной обстановки”, предстоял нелегкий разговор с нынешней хозяйкой дома в районе Заводи и Чермянки.
Мало сказать — нелегкий…
Светлова явилась ей в образе потенциальной покупательницы дома — ну чтоб сразу не прогнала! — которой очень приглянулся этот дом и которая, несмотря на всю нелюбезность дамы в их предыдущую встречу, решила все-таки попытать счастья с покупкой.
Обремененная пакетами со вкусной снедью и подарками, с самой любезной из своих улыбок на лице, Анна заявилась в гости к новой хозяйке.
Анна подбиралась к домовладелице и так, и эдак. Но все было напрасно.
— Копать?! — завопила хозяйка, как только поняла, куда клонит Светлова. — Перерыть мой яблоневый сад?!
Светлова предприняла еще одну попытку аргументированного убеждения. И еще одну. Ссылалась на некие “геодезические исследования” и еще на какую-то муть.
Напрасно!
"Как же мне тут все надоело! Весь этот рукомойский кретинизм, перемешанный с криминалом!” — взвыл внутренний светловский голос, в то время как она сама продолжала лицемерно и радушно улыбаться мегере, владеющей домом.
— Ну ладно! — с интонациями, не обещавшими ничего хорошего, наконец сказала Светлова, вставая из-за стола, уже послав подальше свой внутренний голос, все-таки убеждавший ее проявить терпение и любезность. — Откроем карты! Вы что хотите, чтобы ваши дети играли на лужайке, травка которой проросла из человеческих костей? Какую садовую мебель вы собираетесь покупать? О чем вы, уважаемая?! Представьте, что миленький плетеный столик будет стоять у вас на могилах! А это именно так!
— Чего?! — Челюсть у домовладелицы тихо отпала.
— Могу пообещать вам только, что проведем “раскопки” ночью. Ну, в общем, для того чтобы на “представление” собрался не весь город, а как можно меньше народа.
Хозяйка дома закрыла рот, собираясь с мыслями…
В итоге она потребовала от Светловой и другого обещания.
— Я беседовал с Валентиной Осич, — кисло сообщил Светловой Богул. — Ну, в общем.., это правда — насчет ребенка, которого обещали Кривошеевой.
— Вот видите!
— Но к исчезновению Кривошеевой Осич не имеет никакого отношения!