Эликсир жизни
Шрифт:
Высокий уровень жизни в США есть результат ограбления слаборазвитых стран, банковской экспансии и политического пиратства. Американская экономика – сплав виртуозного жульничества в отношении иностранных партнеров и безжалостной эксплуатации эмигрантов, ежегодно вливающихся в сточную канаву американской «свободы». Доллар, как известно, не обеспечен ни золотом, ни товарами, но имеет хождение по всему миру: зеленые бумажки жадно расхватываются папуасами разных стран в обмен на нефть, золото и мозги.
Америка – винегрет наций. При этом разные народы обычно селятся в разных кварталах. Поскольку негры размножаются успешней, то некоторые города почти сплошь состоят из них. Например, население Балтимора это 80 % черных и 10 % – желтых. Ничего
В американской науке негров очень мало, но не потому, что они глупее; ничуть. А просто потому, что почти невозможно пробиться в престижный колледж или университет из бедных негритянских районов. Среди негров в США много убогих, дебилов, уродов и толстяков, питающихся гамбургерами в Мак-Дональдсах, а духовной пищей – в порносалонах. Никто не виноват, что он негр; но если он глупый, ленивый, жирный негр, то в этом тоже никто не виноват. Конечно, каждый имеет право быть с большим брюхом и жирным задом, но пользоваться этим правом надо с некоторой умеренностью. Брюхо – избалованное дитя неразумного разума.
Нельзя сказать, что в Америке нет ничего хорошего. Кое-что есть. Высокий уровень потребления. Аппетит к работе. Сильная военная и космическая промышленность. Мощная медицина. Неплохая наука. Охраняемая природа. Голливуд. Вот, пожалуй, и всё. И есть много хороших людей. Но все-таки страна – поганая.
Управляют Америкой две силы: буржуи и те, которые хотят стать буржуями. Первые называют себя республиканцами, а вторые демократами. Республиканцы и демократы это держава и скипетр в цепких руках ловкого «дядюшки Сэма». Типичный американский политик это гибрид хитрой лисы, наглого шакала, трусливого страуса и толстокожего носорога. Вообще почти любой «государственный деятель» это просто бездельник за государственный счет.
Светлана. Цветок увял
Прочитав анкету Светланы и увидев фотку, я почувствовал, что это шанс. В Светлане яркая внешность и внутренняя эмоциональность гармонично сочетались с деликатностью и скромностью. Когда мы встретились на Ленгорах (уже переименованных в Воробьевы горы, в честь воробьев), сразу возникло взаимопонимание. Внешне Светлана походила на Эсмеральду из старого французского фильма «Собор Парижской Богоматери». Она была невысокая, ладно скроенная брюнетка. Когда сняла солнцезащитные очки, у нее оказались красивые темно-карие глаза, но почему-то взгляд был напряженным, тяжелым, не теплым. Вместе с тем, манера общения была легкая, приятная.
Мы спустились по ступенькам вниз к Москва-реке и пошли по набережной. Неожиданно оказалось, что Светлана побывала в командировках в тех же местах, что и я: Сибирь, Урал, Крым, Балтимор, Бостон, Голландия, Париж и прочее, только в иное время. Это обстоятельство ее развеселило: «Каждый раз мы оказывались с Вами, Викентий, либо в одном месте в разное время, либо в одно время в разных местах!». «Сегодня наши пространства пересеклись. А надолго ли – никто не ведает», – обронил я. Она спросила: «Вы верите в настоящую любовь?». – «Любовь – единственная глупость, в которой не хочу раскаиваться». – «У Вас есть чувство юмора». – «Я способен и на другие чувства. Юмор – единственное чувство, делающее жизнь по-настоящему счастливой».
Она сменила тему: «А почему Вы на Западе не остались?». – «Там всё чужое. А Вы?». – «По той же причине. Значит, мы с Вами оба патриоты». Я усмехнулся: «Чувство гражданственности обычно проистекает из повышенного гормонального фона и недостаточной информированности». – «Значит, Вы не патриот?». – «Быть патриотом – выгодное дело: за танковой броней воюют смело». – «Вы всё время шутите». – «А Вы всё время смеетесь». – «Викентий, Вы ведете себя так, как будто Вам всё – трын-трава». –
У реки было прохладно. Пройдя немного по набережной, мы решили подняться наверх по тропинке и вернуться к смотровой площадке. В ходе беседы выяснилось, что Светлана работает в финансовой сфере, связанной с западными банками. Я шутливо заметил: «Банкиры – капиталистические вампиры». Она возразила: «Без банковской системы экономика мертва. Сейчас в России частные банки стремительно развиваются». – «Отсюда Вы хотите сделать вывод, что наша экономика обрела независимость и пошла своим курсом?» – «Говорить так это всё равно как если бы сказать, что паром отцепился от канатов и поплыл вперед на всех парусах. Без мировой финансовой системы мы сами вряд ли сможем развиваться». – «Ну, эта песня не нова. Ее по телеку в свое время пел один толстощекий реформатор, который в советские времена был редактором журнала „Коммунист“, а потом стал ярый демонократ и горе-экономист. Перевертыш».
Светлана сменила тему: «У Вас есть дети?». – «Да». – «Один или двое?». – «Шестеро». Она фыркнула: «Я серьезно спрашиваю!». – «А я серьезно отвечаю». Она оценивающе взглянула на меня, пытаясь понять, не подвох ли это. Задав еще пару вопросов, наконец, поверила. Мы сели на скамеечку около смотровой площадки. У Светланы детей не было, только кошка; поэтому в ее глазах я выглядел героем.
Тут у Светы зазвонил мобильник. Поговорив, сказала мне, что ей пора и двинулась к своему зелененькому «вольво», припаркованному рядом. Потом обернулась и крикнула вслед: «Викентий! Давайте я Вас подвезу!». Вернулся и сел рядом на переднее сиденье. Лобовое стекло было в трещинах. «А, это я недавно влепилась», – кивнула Светлана на трещины, завела мотор, быстро рванула с места и поехала на разворот. И тут чуть не врезалась, но успела резко затормозить. Мерседес, ведомый румяным мордоворотным хамом, промчался вплотную (кстати, «мерседес» у «нового русского» не роскошь, а средство, стимулирующее мыслительный процесс). «Ух!», – испуганным голосом воскликнула моя водительница. «Света, не спеши. Вспомни о том, что все, кто раньше жили, тоже спешили», – спокойно изрек я, не успев испугаться, но осознав, что вдруг перешел на «ты». «Я не спешу. Просто сейчас почему-то на взводе», – оправдывающимся тоном заметила она и снова газанула. «Света, не торопись, ибо единственное, что можно успеть за несколько минут, это обеспечить себя проблемами на всю жизнь», – изрек я. Тут снова зазвонил мобильник в ее сумочке, лежащей на заднем сиденье. Я вытащил его и протянул Светлане. Она сбавила скорость и стала отвечать кому-то сердитым голосом: «Куда подъехать? Мне это неудобно. Ну, хорошо, договорились». Положила мобильник и проворчала раздраженно: «Странные есть люди! Абсолютно беспардонные! Как так можно?!». Я понял, что ей неловко, что она при мне договаривается о встрече с другим мужчиной. «Света, не надо так волноваться». – «Да рада бы, но не получается!». – «А ты дели всё на 10». – «Как это?!». – «Кто жалуется на неприятности, тот их умножает, а кто над ними посмеивается, тот их уничтожает».
Машина выехала на Ленинский проспект. Я попросил остановиться и вышел, бросив на прощание Свете советик: «Катайся поаккуратней». «Хорошо. И буду ждать письма», – проникновенно сказала она. «Непременно», – заверил я. Вернувшись в Биогавань, я начал анализировать ощущения от встречи. Конечно, Светлана мне понравилась. Но она принадлежала к совсем другому миру, с иным стилем жизни. И, конечно, у нее была масса поклонников. Рядом с ней я мог бы стать несчастным Квазимодо. Я подумал, что вряд ли наши отношения смогут стать прочными, и поэтому ничего ей не написал. В общем, поступил по принципу: если встретил плохую женщину – отойди, чтобы не сломать себе жизнь, а если встретил хорошую – отойди, чтобы не сломать жизнь ей.