Эликсир жизни
Шрифт:
Девиз: я женщину славлю, которая есть, но трижды – которая будет!
Заодно стал просматривать анкеты женщин. Сначала глаза разбежались: сколько, оказывается, вокруг есть красивых, добрых, порядочных, умных, верных и ласковых женщин! Со временем понял, что перечисленные качества во многих анкетах – всего лишь лестное самоописание воображаемых достоинств. Кстати, в анкетах встречались презабавные «девизы», примерно такие: «Любовь спасает от трех бед: скуки, порока и одиночества». «Женщина ищет мужчину; интим не предлагать». «Меняю старую жену на молодую, с доплатой». «Любить – значит перестать смотреть по сторонам». «Как ты одета, так тебя и раздевают». «Любовь не станция назначения, а способ путешествовать». «Девушка, выбирая жениха, пусть
Читая анкетки, я осознал, что мужчины мечтают о женщинах красивых и верных, а женщины – о мужчинах умных и с чувством юмора; словом, каждый мечтает о том, чем сам обделен. Кто не мечтает, тот не будет огорчен. Дела – это рухнувшие мечты.
Сюрреализм
Шумная московская улица. За оградой – зеленый парк. Я зашел туда. Тихо и безлюдно. Высокие деревья дают прохладную тень. Видна солнечная поляна, покрытая золотым ковром одуванчиков. Рядом стоял двухэтажный деревянный дом. Старые замшелые бревна сизо темнели. Я подошел и дотронулся. Брёвна были мокрые: влага сочилась прохладными капельками и стекала по стене вниз. Ставни окон были наглухо заколочены. По тропинке я обошел дом и увидел крыльцо. Ступеньки заскрипели подо мной. Массивная дверь отворилась легко. Вошел в просторную сумеречную залу. Пусто. Только паутина по углам. Позеленевшие от времени бревна внутри казались сухими. Я прошел по пыльным половицам в другую залу. Стояла гробовая тишина. Дом был похож на заброшенный склеп: пуст, тих и мрачен. Вдруг входная дверь захлопнулась и стало темно. Время остановилось. Я захотел выйти, но выхода не было. Я тыркался от стенки к стенке, но везде натыкался только на бревна. Напряг зрение в усилии разглядеть хоть что-нибудь…
И проснулся. Этот сон почему-то показался мне значительным. Я запомнил странный дом, как будто побывал там наяву. Вот бы его нарисовать! Мрачная красота тлена и запустения просто просилась на холст. Но, увы, художник из меня – как из пня березовая роща. И тут я вспомнил, что недавно по интернету познакомился с художницей. Она была не просто художницей. Она была талантливой художницей. Нет, не просто талантливой, а выдающейся, удивительной. Ну вот, скажет скептически настроенный читатель, чепуха какая! Ничуть не чепуха, ей-богу. Когда она прислала мне парочку сюрреалистических картинок с элементами русского лубка, я был потрясен. В сравнении с ней великий Сальватор Дали просто жалкий примитивист. Конечно, мое мнение мало кого интересует. Но есть объективная оценка: картины этой художницы, как выяснилось, приобрели мировую известность и выставляются в музеях многих стран.
Она не принадлежала к популярной богеме геев, прижизненно объявляющих друг друга гениями. В древности, чтобы прослыть великим художником, достаточно было быть просто художником. В средневековье для этого нужно было еще стать голубым. В прошлом веке необходимо было, помимо упомянутого, эмигрировать, смачно харкнув в Родину, или откусить кому-нибудь ухо. В наш технократический век придется вдобавок изнасиловать кобылу, сожрать младенца и ежедневно вещать об этом по телеку. Когда художник лезет из кожи вон, чтобы понравиться публике, он напоминает продажную женщину, потерявшую достоинство и стыд, но пытающуюся набить себе цену обезьяньими ужимками и развратным позором.
У искусства есть враг, имя которому искусственность. В картинах этой художницы искусственности не было. От полотен веяло одновременно теплом жизни и холодом смерти. Мифические животные, сказочные цветы, почерневшие фрукты, дети с взрослыми глазами… В картинах светилась радость бытия и зияла мрачная пустота небытия. Сюжеты казались как бы лубковыми, написанными легко и запросто, совсем не по канонам и правилам. Но ведь известно, что главное правило искусства таково: в искусстве нет никаких правил. Есть только титанический труд. Не зря говорят, что простота это то, что остается после адских усилий. Искусство выражает невыразимое. Живопись останавливает мгновение и отправляет его в вечность. Каждый художник рисует три вида картин: для себя; для современников; для следующих поколений.
А началось мое знакомство с художницей весьма прозаически: я увидел на сайте знакомств фотку темноволосой грустной женщины, сидящей у окна. В облике просвечивала творческая натура. Поразило выражение ее лица: печаль какой-то утраты. И глаза – как светлая бездна. Вершина искусства достигается падением в бездну. Искусство – вот где жизнь, а всё другое – сон существования. Настоящее искусство – то, чему мы верим больше, чем жизни. Искусство – попытка прожить много жизней.
Мы две недели активно переписывались. Казалось, что всё впереди: встреча и, возможно, счастье. И всё бы хорошо. Но перед 8 марта я сморозил глупость: вместо того, чтобы поздравить (по рассеянности не вспомнил о празднике), послал описание странного дома из своего сна. Мне показалось, что дом мог бы стать сюжетной основой для ее новой картины. Она обиделась и перестала отвечать. Все-таки женщина-художник это сначала женщина, а уж потом художник.
Так безрезультатно закончилось первое знакомство. После «первого блина» были и другие. Каждый раз я умудрялся перемудрить или вляпаться. Умный человек (себя к ним иногда причисляю) отличается от глупого не тем, что не совершает ошибок, а тем, что делает их, сперва всё обдумав. Если ошибку повторить трижды, она станет священным обычаем. На сегодня я пришел к выводу: «Не огорчайся ошибкам! Сколько бы ты их не делал, солнце не упадет на землю, вселенная не провалится в тартарары, а твои дети, а потом и их дети – все будут совершать всё те же ошибки».
Галина. Еще не вечер
Если женщина говорит, что ей 30 лет, значит ей 35; если говорит, что 35, значит 40; а если говорит, что 40, значит 50. Эту истину я понял далеко не сразу, а в ходе дальнейших знакомств. Галя написала, что ей 39. «Ну, ладно, 39 – еще не вечер», – подумал я. На фотке Галя смотрелась молодо (потом оказалось, что фотка была не первой свежести). Изящная осанка, гордая шея, миловидное лицо с большими сине-зелеными глазами, светлые волосы, короткая стрижка.
Я приехал на свидание с тремя красными тюльпанами. Когда Галина появилась, с трудом признал в ней ту, которая была на фотке. Все-таки к женщинам время слишком жестоко… Она вступила в тот возраст, когда еще видно, что когда-то была девушкой, но уже заметно, что в скором времени станет теткой.
Галина смотрела на меня во все глаза. Уж и не знаю, чем я так приглянулся: физиономия небритая, одет в поношенную куртку грязно-болотного цвета, выгоревшие джинсы и стоптанные ботинки. Она осторожно спросила: «Викентий, а почему Вы ходите небритый?». – «Времени жалко. Если каждый день бриться хотя бы 5 минут, то за годы взрослой жизни получится, как будто перед зеркалом елозил бритвой по своей физиономии непрерывно в течение 60 суток!». Галя этой арифметикой была сражена; потом сказала со смехом: «Каждый мужчина должен ежедневно бриться, хотя бы для того, чтобы смотреться в зеркало». Я хмыкнул: «Смотрюсь в зеркало только когда бреюсь, раз в месяц». Галя весело отметила: «Мужья бреются по утрам, любовники по вечерам».
Мы долго гуляли по заснеженным пустынным московским улицам. Стоял зверский мороз. Галина бодро поведала о своей прошлой жизни с мужем-алкашом, о взрослой дочке, о недавнем служебном романе. Наступил поздний вечер. Мы подошли к ее дому и распрощались.
Ночью мне приснился сон. Как будто танцую в обнимку с Галей, а на голове у меня огромные ветвистые рога. Не зря считается, что самое распространенное украшение женщины – рога на голове мужчины. Я всегда считал себя врагом суеверий, а тут вдруг испугался, что сон сбудется. Наутро я решил с Галиной не встречаться. Чтобы не быть невежливым, написал ей вежливое письмо. Галя отреагировала так искренне и ласково, что я забыл о своем решении, и мы договорились о втором свидании.