Элингтонское наследство
Шрифт:
Дженни встала.
— Мы не должны… Мы не можем говорить здесь… — неожиданно твердо сказала она. — О, этого нельзя делать…
Гарсти нас не слышит, но… — Дженни, не договорив, вышла из комнаты. И вскоре раздались ее шаги по старой скрипучей лестнице.
— Бедняжка расстроена, — сказала миссис Форбс. — Это так естественно… Я заберу ее с собой, а вы тем временем можете сделать здесь все, что в таких случаях полагается.
«Даже не поинтересовалась, хочу ли я это делать!» — возмутилась про себя мисс Адамсон.
Глава 3
Внезапный порыв
— Зубную щетку, Дженни… и зубную пасту… Что еще?
— Полотенце для лица, — ответила Дженни послушным голосом маленькой девочки.
— Правильно… Положила? Молодец. Ты пользуешься грелкой?
Дженни стояла очень спокойно и пристально смотрела на миссис Форбс. Зрачки ее глаз были больше обычного, а голос миссис Форбс доносился откуда-то издалека. Ей казалось, что она плывет по воздуху… Большим усилием Дженни заставала себя продолжить упаковку чемодана.
А голос миссис Форбс все не отставал.
— Тебе понадобятся ночные туфли и халат, и сорочка, — говорила она. — То платье, что на тебе сейчас, сгодится и на завтра. Теперь щетку для волос и гребешок… По-моему, это все!
Дженни аккуратно уложила все, что ей было велено.
Когда они шли по дороге к дому, миссис Форбс спросила, ела ли Дженни что-нибудь. Дженни остановилась, чтобы подумать. Все, что происходило раньше, было так давно и так далеко отсюда, но, напрягшись, она вспомнила, что в пять часов они с мисс Адамсон пили чай и мисс Адамсон заставила ее съесть яйцо. Только это было очень давно… очень-очень давно, Гарсти тогда еще была жива. Дженни казалось, что она прошла очень долгий путь от того чаепития и бодрого, жизнерадостного голоса мисс Адамсон. Это был очень долгий путь, а потом под ногами вдруг оказалась зияющая пропасть, через которую она никогда не сможет перепрыгнуть.
— Когда ты ела? — снова спросила миссис Форбс.
Теперь Дженни смогла ответить сразу:
— В пять часов мы пили чай. Мисс Адамсон сварила мне яйцо.
— Тогда тебе лучше сразу лечь в постель, — деловито произнесла миссис Форбс. — Картер принесет тебе чашку горячего молока.
Они вошли в освещенный холл. Девочек не было ни видно, ни слышно. Была только Картер, дородная и краснощекая.
— Я привела Дженни, — сказала миссис Форбс. — Вы приготовили комнату? Теперь принесите ей чашку горячего молока, она немедленно должна лечь. У нее был трудный день. Мисс Гарстон умерла.
Миссис Форбс все говорила и говорила, пока Дженни шла следом за ней вверх по лестнице в отведенную ей маленькую спальню. Миссис Форбс распахнула дверь, включила свет и произнесла очень деловито, буднично и очень властно:
— А теперь, Дженни, пожалуйста, без всяких истерик и капризов. Обо всем поговорим завтра. Поскорее ложись в постель и спи. Я велела Картер принести тебе две грелки.
Стоя посреди комнаты, Дженни невидящим взглядом смотрела на дверь, захлопнувшуюся за миссис Форбс. Когда дверь открылась опять и на пороге появилась Картер с чашкой молока и куском бисквита на тарелке, она продолжала стоять на прежнем месте.
— О Дженни! — воскликнула Картер. — Дорогая моя! Я-то знаю, каково вам сейчас! Мне самой было почти столько же, когда умерла моя мать. А ведь мисс Гарстон была вам как родная мать. Свою-то
Сердечное участие вывело Дженни из заторможенного состояния: лихорадочно метавшиеся мысли обрели какую-то упорядоченность. Она отломила немного бисквита и выпила молоко, послушно выполняла все, что говорила Картер. Вставала… садилась… Она смутно помнила, что Картер сняла с нее одежду, туфли и чулки. И все это время ласковый, с мягким деревенским выговором голос продолжал говорить добрые, успокаивающие слова.
Наконец Дженни легла в теплую постель, Картер укрыла ее, заботливо подоткнув одеяло. Открыла окно и отдернула занавеску. И еще вроде бы Картер сказала: «Благослови тебя Господь, дитя мое!» Или это был отголосок чего-то что Дженни чувствовала и знала?
Свет погас, и по комнате разлился слабый лунный свет.
Дженни заснула. Она спала без снов, без внезапных, резких пробуждений. Ее окутывали уютное тепло и покой. Но и этого было достаточно.
Еще не совсем проснувшись, она поняла, что уже утро и что она в незнакомой постели. Свет был неярким, приглушенным. Значит еще совсем рано. Окончательно проснувшись, она начала вспоминать, что же произошло, но в тот момент, когда память стала проясняться, она услышала с двух сторон шепот:
— Наконец вы проснулись!
— Мы думали, вы никогда не проснетесь!
— Мы сидели тихонько, как мышки!
— Пообещали себе, что будем сидеть тихо-тихо.
— Но теперь вы уже проснулись! Правда?
— О, дорогая, ну проснитесь, пожалуйста!
Дженни, высунула руки из-под одеяла и потянулась, и тут же их схватили два маленьких толстеньких существа в халатах с медвежатами. В одно мгновение они каким-то чудом оказались в ее кровати, пухлые ручонки обхватили ее шею, а в уши с обеих сторон ткнулись холодные носы.
— Мы страшно замерзли, но мы ждали, пока вы проснетесь, — сказало существо справа, это была Мэг.
— Да-да! Мы дали себе слово, что не разбудим вас. И мы не разбудили, правда? — прошептала Джойс, лежавшая слева. Она пошевелила холодными ножками, стараясь найти теплое местечко.
Дженни села и обняла сразу обеих. Тепло маленьких тел и ласковый детский лепет — это было как раз то, в чем она нуждалась. Девчушки помогли ей вернуться назад, в реальный мир.
— Уже почта половина седьмого, — сказала Мэг, — а мы пришли в шесть, но вы еще спали, так что мы по-честному ждали.
— Нам пришлось сидеть тихо-тихо, — объяснила Джойс, — чтоб не было слышно ни звука.
— И мы хотим знать: вы пришли насовсем? Вы будете тут всегда? Потому что нам это очень-очень хочется! Правда, Джойс?
— Ужасно хочется! — подтвердил голос слева.
— Мы узнали, что все уже решено, — сказала Мэг. — Джойс, скорее всего, не пойдет в школу или не будет особенно заниматься, раз она болела. Сначала мама ужас что придумала: послать меня в школу, а Джойс оставить дома с гувернанткой. А гувернанткой будете вы, Дженни. Вот какая она везучая, наша Джойс! Но потом мама передумала. Она решила, что Джойс будет все время висеть у нее на шее… И передумала!