Элирис. Книга 1. Должник
Шрифт:
Голос ее дрожал. А воздух палаты словно отяжелел, стал вязким и душным. Я оттянул воротник рубахи и развернулся, собираясь отворить окно. Но тут худая холодная рука впилась мне в запястье. Мать смотрела на меня запавшими расширившимися глазами.
—Ты хочешь открыть штору?.. Не открывай штору. Если открыть штору, то он снова будет мучить меня. Он всегда приходит, когда я нарушаю то, что есть… Когда порчу что-нибудь естественное…
—Кто будет мучить? О ком ты? Мы сейчас в палате, не в… той твоей реальности. Мне просто очень душно тут, я скажу врачам, чтоб получше проветривали.
—Он… Тс-с-с! Тише, тише, Семы. Лучше дай мне то, что лежит на тумбе.
—Что?
—Тс-с-с!!!
– зашипела мать, уже совсем не похожая на саму себя, вечно спокойную и механически торопливую. Дыхание ее участилось, глаза шарили по стенам палаты, упорно избегая теперь лежащего на тумбе шарика. Руки мелко тряслись, но она явно старалась сдерживать эту дрожь.
Я посмотрел на тумбу - и только теперь заметил, что с прошлого моего визита она передвинулась, отдалившись от кровати на расстояние, не досягаемое для рук лежащего, как бы он не выгибался. Как бы она не выгибалась.
Видя, что я больше не пытаюсь отойти от кровати, мама расслабилась и вновь спокойно легла. Будь я в норме, я решил бы, что все вновь идет своим чередом. Но воздух в палате оставался густым, а к запаху тлена, или что бы это ни было, сначала неясно, но с каждым мигом все отчетливей примешивалось что-то еще… Сначала я не уловил этих новых ноток, но затем, когда рот наполнился железистым привкусом, я понял. Это запах крови.
—Дай мне это, Семен.
– ровным спокойным голосом произнесла мать. —Я не понимаю, в чем проблема.
Боже, да если б я сам понимал! Я стою посреди тихой палаты, передо мной спокойно лежит мама, мой самый близкий человек, из-за двери доносится бубнеж медперсонала о чем-то своем, другие мирные звуки больницы… Но я чувствую себя так, словно стою посреди адского пекла, мне уже буквально трудно дышать, рот будто наполнился кровью, тени на лице матери будто дыры в другое измерение… Я стоял, не решаясь ничего предпринять. Ситуация ощущалась натянутой как тугая струна, готовой разрядиться во что-то…
—Дай. Мне. ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ ШАР!!!
Я пошатнулся, аж отскочив от этого пронзительного визга, а мама вся выгнулась, резко втянула воздух… И обмякла, видимо, потеряв сознание. Напряжение из воздуха и привкус крови мгновенно исчезли, а за дверью прозвучал нервный крик:
—Дура, ты ему не сказала?! Ты совсем [цензура]?!
– зычный крик прозвучал совершенно нетипично для показного добряка Вячеслава Палыча.
—Ой… Простите, простите, я забыла!!!
В следующий миг дверь палаты с грохотом распахнулась, а на пороге возник вспотевший Вячеслав Павлович, явно не привыкший так подрываться с места и бежать, и худенькая молодая медсестра с именем Надежда на бейдже.
Пухлый мужичок обшарил цепким взглядом всю комнату, затем, увидев, что мама лежит в постели, а шар - на тумбочке - выдохнул с явным облегчением, утер блестящий в алом свете лоб рукавом и заговорил:
—Простите, простите, Семен Сергеич, эта вертихвостка опять забыла самое важное… - доктор уже пришел в себя и его круглое лицо так и лучилось добротой и вежливостью. —Пойдемте, пойдемте, Семен Сергеич. У вашей мамы срыв, вчера ближе к ночи такое уже было, сейчас ей введут все нужные лекарства и она будет спокойно спать. А мы с вами лучше пойдем чаю попьем у меня в кабинете, пообщаемся. А ты… - перевел он глаза, в миг ставшие колючими, на девушку. —Только попробуй еще хоть раз здесь что-нибудь забыть, или напутать. Из твоей зарплаты будем услуги этой бедной женщине вычитать, поняла?!
—Да-да, Вячеслав Павлович, простите, этого больше…
Девчонка еще что-то бубнила себе под нос, тут и там заикаясь, но любезный доктор
—Так, доктор, давайте без вашего многословия, пожалуйста. Объясните мне, что это было, что это за светильник и откуда он там взялся, а главное, почему вы его оттуда не уберете, раз маме от него так плохо?!
С каждым словом я все сильнее распалялся. Но весь мой запал разбился как о стену легкой насмешкой в глазах лечащего врача. Да уж, ему явно не впервой принимать тут буйных.
—Хотите серьезно, Семен Сергеевич, давайте серьезно. Как взрослые люди, а не нервные дети. У вашей матери тяжелая форма бреда, которая сопровождается безоговорочной верой в реальность всего, что с ней происходит. Я не знаю, что вы сделали, находясь в палате, но это было что-то, что выбивается из ее картины мира, выработанной под влиянием расстройства. Как реакция на эти ваши действия случилась потеря пациенткой самоконтроля. А что касается этого светильника - она сама заказала его еще три дня назад. Никаких регламентов он не нарушал, так что мы пропустили доставку. До вчерашнего дня никаких проблем с ним не было, но теперь он явно прочно встроился в картину бреда пациентки, стал для нее важным предметом. Если унести его из палаты, ее самочувствие - в том числе и физическое, значительно ухудшается по объективным показателям. Когда она смотрит на него - наоборот. Но эта… Надежда просто забыла сообщить вам, что его ни в коем случае нельзя давать пациентке в руки. Тогда она начинает биться в припадке, пытается его сломать, съесть, простите за подробности, разбить о стену. Ночью она один уже разбила, когда медсестра пожалела ее и, после настойчивых просьб пациентки, дала ей шар в руки. После этого пациентка впала беспамятство и ее бред явно носил особенно болезненный характер, почему я и решил сообщить вам обо всем именно в это время. Тот шар, что вы видели, мы заказали утром и, как вы могли заметить, она не увидела никакой разницы и успокоилась.
—Постойте-ка. Вы же говорили, что она примет какие-то лекарства и придет в себя, поэтому мне не стоило приезжать раньше? Так выходит…
—Ну конечно. Мы - не богадельня, если вы, молодежь, еще знаете, что это такое. Никто никаких лекарств сверх договора прописывать не станет. Мы ждали нового светильника и проверяли реакцию на него. Вообще, это довольно типовой случай. По неустановленной причине больные, чье заболевание протекает в форме бреда, часто привязываются в своем бреду к конкретным предметам, обычно - к светящимся, или блестящим. Раз она впала теперь в беспамятство, то до ночи теперь в себя не придет, так что с ней вы пообщаться больше не сумеете.
—Я так понимаю, это вы так собрались перейти к главному? К деньгам?
Вячеслав Павлович мягко улыбнулся.
—Ну, молодой человек, раз вы сами заговорили. У нас есть способы в разы сократить время приступов и, в целом, сделать так, чтобы ваша прекрасная мама почти все время пребывала в себе и в спокойном состоянии. Эмоции и кошмары, знаете ли, плохо влияют на общее самочувствие. Но конкретно в русле электронедостаточности это все прямого вреда не несет, так что идет по дополнительной цене.