Элита элит
Шрифт:
— Еще.
— Давайте!
Следующий результат составил сорок две секунды. Затем тридцать девять. А потом я вывалил перед собой сразу две кучки и разобрал их, действуя обеими руками одновременно за пятьдесят девять секунд.
— Теперь камешки, — сообщил я, отодвигая бирюльки в сторону.
Чуть нагнувшись, двумя пальцами ухватил с земли камешек и подбросил вверх, поймав его затем на тыльную сторону ладони. Подбросил тыльной стороной, тут же подхватив пальцами и подбросив следующий. Подбросил два, ухватив пальцами третий. Подбросил три, пальцами присовокупив к ним четвертый. Четыре — и пятый. Пять — и шестой. Так и пошло. Когда в воздухе, сухо постукивая друг о друга, летало уже около трех десятков, я поднял взгляд, не останавливая,
— Достаточно для демонстрации?
Все молча кивнули. Я убрал ладонь, позволив камням упасть на землю, и одним движением даже не поднялся, а как бы перетек из положения сидя в положение стоя. Что, несомненно, выглядело впечатляюще. Но мне сейчас и нужно было впечатление, придавшее бы дополнительный вес моим следующим словам.
— Вы все успели увидеть, что в бою я стою довольно многого. И я, как ваш командир, вижу перед собой задачу как можно сильнее приблизить вас к своему уровню. Но сейчас вы еще не способны даже начать учиться, — обвел всех внимательным взглядом. Никто не усмехнулся и не отвел глаза. И это было хорошо. Я продолжил: — Для того чтобы мое обучение начало приносить хоть какой-то эффект, всем вам надо достаточно серьезно отработать ловкость, силу, умение концентрироваться и, наоборот, распределять внимание, скорость реакции и многое другое. И все эти вроде бы детские игры служат как раз этой цели. Во всяком случае, могут служить, если вы начнете относиться к ним как к серьезному тренингу, а не как к пустой трате времени. Попытаетесь работать на результат. — Я снова обвел их взглядом. Все внимательно слушали. — К тому же все эти упражнения задействуют другие группы мышц, не те, что работают на марше, и, будучи хорошим средством переключения внимания, вполне позволяют отдохнуть на привалах. Причем позволяют не терять ни минуты очень драгоценного для нас времени. Потому что, когда мы с вами в следующий раз вступим в бой с врагом, я хочу быть уверенным, что каждый из вас окажется настолько подготовлен и эффективен, что мы не просто одержим победу, но еще и не потеряем ни одного из своих товарищей. Смерть, уж не знаю героическую или трусливую, я хочу оставить нашим врагам, а нам — только победу. Ясно?
— Так точно! — слитно грохнули бойцы.
Я даже невольно напряг слух, чтобы проконтролировать, не донесся ли этот громкий ответ до кого-нибудь из тех, кого я бы не хотел видеть около места нашего расположения в ближайшее время. Но нет, воодушевленный рев моих подчиненных потревожил только стайку соек и семейство ежей, копошащихся в траве метрах в сорока. Больше никаких подозрительных звуков до меня не донеслось. Впрочем, следующие полчаса все равно стоит быть несколько более внимательным, чем обычно.
— Ну вот и хорошо, — закончил я. — В таком случае еще одно уточнение. Мы с вами на территории, занятой врагом, поэтому больше таких бравых ответов быть не должно. И вообще, привыкаем общаться тихо, — жестами, сигналами, мимикой. Слова используются по минимуму и произносятся шепотом или чуть-чуть громче. Даже если считается, что противника поблизости нет. Пусть подобный способ общения станет привычкой, она лишь увеличит ваш потенциал выживания. Понятно?
Несколько голосов откликнулись, хотя и гораздо тише, и тут же осеклись, последовав примеру старшего сержанта Головатюка. Тот взял под козырек, а Кабан просто энергично кивнул.
— Отлично. Приступайте, — приказал я. И затем двадцать минут любовался зрелищем десяти человек, сосредоточенно играющих в бирюльки. Так и пошло…
— И как успехи?
— Так никак еще, — улыбнулся Гарбуз. — Только ж начали.
— А остальные?
— Только что закончили подтягивания и сейчас приседают в парах. Там младший сержант Римозов руководит.
Я кивнул. Хорошо. Похоже, процесс пошел. И люди теперь настроены на серьезную работу. А значит, можно чуть быстрее запустить в дело и второй блок, направленный
После обеда я собрал личный состав.
— Сегодня мы с вами будем учиться поражать цели. — Я сделал короткую паузу и обвел всех взглядом. Судя по всему, они не поняли. Ну я и не надеялся. Что ж, поясним… — Заметьте, я не сказал — убивать врага. Я не сказал — стрелять из винтовки или пулемета. Я сказал — поражать цели. Потому что и первое, и второе вы хорошо или плохо, так или иначе все-таки умеете. А вот третье… — Я покачал головой. — В бою очень важно правильно определять цели, разделять их по степени важности и поражать в соответствии с наиболее выгодной очередностью и требуемым результатом. То есть если вам требуется не убить противника, а ранить его, вы должны сделать именно это.
— Как это — не убить? — удивленно переспросил Иванюшин. — Товарищи Сталин и Тимошенко требуют от нас беспощадно…
Я вскинул руку, и он осекся.
— Давай я закончу, а потом вы сами решите, противоречит ли то, что я говорю, тому, что требуют от нас товарищи Сталин и Тимошенко. Договорились?
Иванюшин молча кивнул, слегка покраснев.
— Вот и хорошо. А теперь попробуй сам представить ситуацию, при которой нам требуется не убивать, а только лишь ранить противника.
Иванюшин задумался.
— Ну… не знаю… может, если пленного надо взять.
— Раз, — кивнул я, — еще?
Иванюшин молчал, напряженно наморщив лоб.
— Хорошо, я тебе помогу. Представь что нас — мы ведь находимся на территории, занятой противником, и скрываемся в лесах — начал преследовать крупный отряд противника. Если мы убьем пять его солдат, то преследующий нас отряд уменьшится всего на пять человек. А если эти же пятеро солдат будут ранены, то командир отряда встанет перед дилеммой: что делать? Бросить раненых либо уменьшить свой отряд еще на пятерых, которые помогут раненым добраться до того места, где им окажут квалифицированную медицинскую помощь. А если раненые не способны хотя бы к ограниченному самостоятельному перемещению, то для транспортировки каждого придется выделять уже по два человека, а то и больше. И так, что для нас будет более выгодным?
Народ оживился, переглядываясь. Ну еще бы… ТАК их еще никто не учил. Кто же учит «пушечное мясо» думать на поле боя (а в том, что их считали именно «пушечным мясом» и более ничем, я после изучения той дивизионной многотиражки был совершенно уверен). В лучшем случае после долгих боев «мясо» учится это делать само. С той или иной степенью эффективности…
Первое занятие прошло на «ура». Что даже несколько повредило учебному процессу. Поскольку после него мои возбужденные подчиненные то и дело бросали уже ставшие привычными бирюльки и камешки и принимались горячо обсуждать показанное и свои первые результаты. А ведь тренинги я требовал проводить не менее чем по двадцать пять серий в день, причем не в основное время занятий, а во время отдыха, до и немного после приема пищи и так далее. Впрочем, особенного галдежа в лагере не стояло, ибо привычка вести себя тихо мало-помалу начала вырабатываться.
Визит в штаб я запланировал на следующий день, ночью прикинув, каким образом это осуществить, не задействуя подчиненных. Для воплощения плана в жизнь мне требовалась немецкая форма и какое-то транспортное средство. И заполучить его я собирался на проходящей в нескольких километрах трассе Минск — Брест, где этого добра было навалом.
На следующее утро, определив отряду задачу на день и приказав выставить охранение, я двинулся в сторону трассы. Один. Как Кабан ни намекал, что очень бы не прочь и на этот раз составить мне компанию. Но в этот раз он бы скорее помешал. Неторопливо отбежав от лагеря где-то на километр, я резко ускорился и спустя двадцать минут уже лежал в кустах на опушке леса, примыкавшего к самой обочине трассы, контролируя участок километра полтора-два длиной. Мне требовалось одиночное транспортное средство.