Элитарное безумие
Шрифт:
Юрий трудился на втором этаже нашей самой современной супер-оборудованной клиники города. Он вводил в наркоз юных дамочек, желающих увеличить грудь или сделать плоским живот безо всякой диеты. Надя ревновала его к каждой пациентке, которую он, в силу своей работы, видел обнаженной. Когда ещё они жили с Надей вместе, Юра часто ей объяснял, что в операционной нет места ни флирту, ни симпатии.
– Не верю! Ты же мужчина. Даже в операционной!
Юра был покладистым и его веселила поначалу ревность Нади к пациенткам. Он быстро нашел общий язык с дочкой Нади, которая переживала нелегкое время подросткового возраста. Бывало, они
Так они прожили почти год, но Юре приелись бытовые конфликты с не настоящей женой и вникание в проблемы ненастоящей дочки. У Юры были голодные глаза, и он хотел новых завоеваний, тем более, что многие пациентки после того, как приходили в себя после пластических операций запоминали игривого анестезиолога. Запоминали и наведывались в клинику то на перевязки, а то и на "просто поболтать".
В здании "Скарлетт" была кофейня для пациентов и персонала, который был не против оставить за обед кругленькую сумму. Юра часто сиживал там за зеленым гладким столиком и задумчиво пил кофе. Когда он порвет с Надей, то денег у него станет больше, ведь не нужно будет вкладывать в общий семейный бюджет. Поэтому Юра в кофейне стал не только пить кофе, но и плотно кушать и рискованно флиртовать.
Почему рискованно? Потому что Надя наведывается в комнату охраны и наблюдает по камерам за своим ненастоящим благоверным. Смотрит, как Юра масляно смотрит на полногрудую клиентку, которая стала такой не без его участия. Смотрит Надя, как Юра обменивается номерами телефонов с дамой, у которой губы ужалил рой пчел. Последней каплей для Нади стал поцелуй, который она заприметила по уличной камере. На зеленой скамеечке, которых стояло 6 штук на огороженной территории клиники, сидел ее Юра и увлеченно целовал рыжеволосую девушку.
Охранник, стоявший подле Нади, хмыкнул и брякнул, что эта рыжеволосая девица постоянно таскается в их кафетерий и заказывает кофе глясе.
Вечером Надя дождалась, когда дочь убежит гулять с подружками.
– Ты что, мне изменяешь?
Юра очень не любил ссоры. От ожидания неловкого разговора его узкие длинные губы невольно расплылись в глупую улыбку.
У Нади прямо руки зачесались, чтобы дать этому вечному весельчаку по лицу и заставить его, наконец, принять серьезный вид.
– Тебе все весело, верно? Ты всегда у нас на позитивной волне?
Юра пожал плечами, мысленно просчитывая пути к бегству. Не забыть взять мотоциклетный шлем, документы, а там потом вернётся и нормально уложит свои вещи.
– Я тебя чем не устраиваю? – Надя вдруг ощутила огромную усталость аж ноги затряслись.
Она села напротив Юры и смотрела ему в лицо, ставшее уже таким привычным, чуть не родным. Но в его глазах не было жалости, только желание поскорее выпутаться из их отношений.
Надя всегда знала, что этим дело и закончится, но надеялась, надеялась. Почему от нее убегают? Почему? Что она такое делает? Чем она отпугивает?
– Юра! Почему ты мне изменяешь?
– Так все делают… – мужчина погладил Надю по щеке.
– Ой ли? Может, только со мной?
Юра помолчал, будто подумал и ляпнул:
– Может, только с тобой…
Этого
Теперь нужно снимать жилье. К родителям Юра ехать не собирался. Во-первых, это в другом городе, а, во-вторых, он своих родителей побаивался. Они были строгие, особенно мать.
Пока Юра учился в мединституте, родители ему помогали финансово, надеясь на ответную помощь в будущем. Однако Юра не зарабатывал сейчас столько, чтобы тратить на них. Ему бы на свою беззаботную жизнь хватало, а родители… Ну, что родители? Пенсия у них ведь есть? Если что-то по медицине надо, то Юра всегда готов помочь, а с деньгами – нет, уж, увольте! Впрочем, не это было главным, что вызывало в его родителях недовольство. Мать хотела внуков, отец желал, чтобы сын уже начал жить под чутким руководством жены: всё-таки уже за тридцать. Но Юра не собирался жениться, по-крайней мере, не сейчас, не скоро.
Жаль, что Надя это не поняла, но это ее проблемы, не его.
11.
Вообще, медсестер в "Скарлетт" было числом меньше, чем врачей, тогда как в бюджетных учреждениях обычно бывает наоборот. Медсестра в "Скарлетт" и медсестра в государственной больнице это совершенно разные должности по функциям и по отношению начальства.
Кто такая медсестра в нищем стационаре? Специалист? Ну, в общем, да, и ещё какой специалист! Но отношение к ним не очень цивилизованное. Медсестра там должна быть одновременно и баба, и мужик, и "коня на скаку" и "в горящую избу". Так уж повелось отчего-то, и при этом зарплата, прямо скажем, не как в "Скарлетт".
Зато в частной клинике медсестра оправдывает свое о ней представление. Стройна, мила, учтива, улыбчива и ничего тяжелее шприца с бинтом не поднимает. Однако, чтобы попасть в "Скарлетт" и уверенно себя там чувствовать, больше половины медсестер успели потрудиться в бюджете. Набили руку на бесплатных пациентах и пошли отдыхать в зелёный дворец. Конечно, в "Скарлетт" свои тонкости, и нужно суметь перестроиться с бешеного ритма госбольницы на расслабленную сиесту частной клиники.
Когда после стройки, как мы называли предчистовую отделку "Скарлетт", я начала там работать по специальности, то все никак не могла привыкнуть к тому, что пациентов будет в десятки раз меньше, что не нужно никуда бежать, что начальству, по большому счету, безразлична я как человек и как исполнитель. Пока на меня никто не жалуется, я свободна от любого подобия контроля.
Клиника на первых порах имела такое мизерное количество пациентов, что я, бывало по выходным на целом этаже находилась одна. В моем кабинете камер, по-крайней мере, видимых не было из соображений сохранения конфиденциальности для пациентов.
Зато, когда я уже изнывала от безделья, и выходила в коридор, то на меня устремлялись многочисленные камеры. Они висели в углах под потолком и беззвучно-бессмысленно фиксировали каждое мое движение. Но свой первый рабочий день я не знала о том, что в моем кабинете камер нет, и, практически, не садилась все двенадцать часов моей смены. Я что-то делала, записывала и перекладывала, хотя никакой особенной надобности в этом не было. Просто после работы в государственной больнице для меня было дикостью проводить свое время в праздности.