Элнет
Шрифт:
Сакар наморщил лоб, ему припомнились слова питерского рабочего Волкова.
— Цар, генерал, купца… — повторил он. — Им война надо? Зачем в Казань война?
— Генералы, купцы, попы хотят свергнуть Советскую власть, власть рабочих и крестьян. Генералам и купцам помогают кулаки, ну, значит, богатые мужики.
— Бедный крестьянин! — воскликнул Сакар. — Генерал бьет бедных крестьян?
— Так, — подтвердил командир. — Ну, что, может, останешься?
Сакар снова наморщил лоб, в его глазах промелькнул гневный огонь.
— Генерал бьет бедных крестьян! Нет! —
Эшелон тронулся. Закачались на стыках вагоны. Проплыла и осталась позади станция. Сакар положил свою котомку под лавку. Красноармейцы потеснились и освободили ему место.
Целый месяц добирался Сакар до Арзамаса из Двинска, куда он попал из Германии после Брестского-мира, когда начался обмен пленными…
Сакар лежал на верхних нарах, у стены. Он спиной чувствовал тепло тела лежащего рядом красноармейца. Давно уже ему не было так хорошо, как сейчас, давно он не слышал таких хороших, добрых слов, обращенных к нему. Красноармейцы приняли его в свою среду, как равного, они называли его «товарищем», как друг друга, наперебой угощали его хлебов, селедкой, табаком из своего, не такого уж богатого пайка. Но всего дороже, дороже хлеба и табака было Сакару слово «товарищ».
Красноармейцы по-дружески расспрашивали Сакара, рассказывали о себе. Сакар даже удивился, как же это так получается: раньше, когда он говорил по-русски, его не понимали, а сам он зачастую не понимал русских, а сейчас он все понимает, и его понимают.
Всю свою жизнь рассказал им Сакар.
А когда дошел до того, как его били посреди леса по голове мешком, наполненным песком, и потом отдали в солдаты вместо Макара Чужгана, красноармейцы не выдержали, возмущенные возгласы прервали его рассказ:
— Вот сволочи!.. Вот окаянные!.. Расстрелять надо их, мерзавцев!
В разговор вмешался командир:
— Ты это верно говоришь? Не врешь?
Сакар поклялся, что все было именно так.
— Да, товарищи, — продолжал командир, — много страшных дел творилось в царской России, и всегда страдал рабочий или бедный крестьянин. Но теперь мы уничтожим всех кровопийцев! Товарищ Ленин нам указал правильный путь.
От сероглазого, командира Сакар услышал Много нового для себя: и о Ленине, и о революции, и о новой жизни…
— Ленин… — повторил он. Первый раз в жизни в его сердце затеплилась надежда на хорошую, светлую жизнь. Но дорогу к этой жизни, как он понимал, теперь придется прокладывать штыками и пулями.
Эшелон, в котором ехал Сакар, уже сутки стоял на станции Шихран.
Шихран жил фронтовой жизнью, куда ни посмотришь — везде вооруженные люди — красноармейцы, красноармейцы, красноармейцы…
Проходя мимо одного вагона, Сакар вдруг услышал марийскую речь. Он повернулся к говорившим и увидел двух молоденьких красноармейцев.
— Вы откуда, братцы? — по-марийски спросил Сакар, подбегая к ним.
Красноармейцы удивленно взглянули на него, и один, который был помоложе, ответила.
— Я из Аркамбала, а он — моркинский.
— Я тоже моркинский! — воскликнул Сакар и, быстро повернувшись к земляку, спросил — Какой деревни?
— Из Лопнура, — ответил красноармеец. — А ты сам-то из каких мест?
— Потом все расскажу, потом, — торопливо заговорил Сакар. — Скажи прежде, братишка, чей ты?
— Я Иван, сын Василия Микитича. Ты знаешь кого-нибудь из нашей деревни?
— Раньше знал всех.
— Так кто же ты, дядя?
— Я кудашнурский… Сакар меня зовут…
— Сакар?! — воскликнули в один голос оба красноармейца. — Ведь ты же давно умер!
— Да, братишки, убивали меня, да не убили до смерти…
Красноармейцы, не веря своим ушам, с удивлением смотрели на него.
— Дядя Сакар, неужели и вправду это ты? — проговорил аркамбальский, — Я видел тебя, когда был маленьким, поэтому и не очень-то помню…
— Кто твой отец? — перебил его Сакар.
— Яшай Никифоров.
— Япуш! — радостно воскликнул Сакар. — А как твой отец с матерью? Живы? Как Чачи?..
Теперь Япуш поверил, что перед ним действительно Сакар, и разговор пошел иной — откровенный и душевный.
«Так вот как Чужганы расправились с Сакаром!» — удивлялись Япуш и Иван.
Япуш рассказал ему о Чачи. Рассказал, как кончил свою жизнь Макар Чужган.
Сакар опустил голову и долго сидел, задумавшись.
С одной стороны он был доволен, что Григорий Петрович отомстил Макару. Будь он сам на его месте, он бы тоже поступил точно так. А с другой стороны, когда узнаешь, что твоя любимая вышла замуж за другого, не очень-то бывает радостно на сердце. Раньше такой поступок Чачи просто разозлил бы Сакара. Но теперь, после всего, что ему пришлось пережить, и вытерпеть, он научился смирять свои чувства и хорошо думать, прежде чем давать волю гневу.
«Ведь тогда никто, кроме Григория Петровича, не смог бы спасти Чачи от Чужганов, — думал он. — А Григорий Петрович себя не пожалел, чтобы спасти ее».
Складки на лбу Сакара разгладились, и он уже доброжелательно и спокойно спросил:
— А сейчас Чачи с Григорием Петровичем хорошо живут?
— Когда были в Аркамбале, хорошо жили. А потом в Казань уехали, не знаю, там они сейчас или нег. Я в июне записался в. марийскую роту добровольцем, а когда нас разбили на Казанке, мы с Иваном у одного рабочего в Ягодной слободе трое суток прятались, йогом он нас переправил за Волгу и вывел к красным.
— А старик Чужган жив? — спросил Сакар.
— Жив, он еще крепкий, — ответил Иван.
В это время, перекрывая шум, послышался громкий голос:
— Восьмой эшелон, по места-ам!
Сакар встал, торопливо пожал руки Ивану и Япушу.
— До свиданья! Может, еще увидимся…
— До свиданья, дядя Сакар. Увидимся обязательно, завтра и мы выступаем на позиции.
Три раза ударил станционный колокол, загудел паровоз, дернулись вагоны…
В Казань Григорий Петрович приехал, думая поступить учиться в университет, а работать в марийском комиссариате. Чачи тоже собиралась учиться. Захват Казани чехословаками нарушил все их планы. Григорию Петровичу и Чачи пришлось уходить из города.