Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Разумеется, ничего этого я не сказал Гессу, которого дом, по всей видимости, весьма впечатлил; он в полной мере наслаждался своей отраженной славой, когда каждый эсэсовец останавливался, щелкал каблуками и вскидывал руку в приветствии. Я, к счастью, стоял в тени Гесса, а Уна – в моей. Так мы и пробрались, словно заговоренные, через хитроумную защиту врага, пока заместитель фюрера доброжелательно разглагольствовал о короле Артуре, Парцифале, Карле Великом и других героях тевтонских легенд, у которых имелись волшебные мечи.
К тому времени как мы добрались до оружейной в самой глубине замка, я уже начал
Заместитель фюрера попросил меня подержать его фляги с едой и вытащил из кармана кителя большой ключ.
– Фюрер оказал мне честь, сделав хранителем своего ключа, – сказал он. – Это настоящая привилегия – первым войти сюда и поприветствовать его, когда он прибудет!
Он вставил ключ в замок и с трудом повернул. Я подумал, что Гитлер поступил мудро, отправив вперед своего друга. В конце концов, фюрер никогда не может быть до конца уверен, что все это не очередной продуманный план покушения.
Таким образом, как члены свиты Рудольфа Гесса мы прошли через оружейную с высоким потолком, которую пощадили и не стали украшать; свет лился через высокое круглое окно.
Солнечный луч пронзал пыль и ложился на своеобразный алтарь – квадратную гранитную плиту с кельтским солнечным крестом, которую здесь недавно поставили. Невольно я приблизился к новому непривычному объекту. Как, черт побери, они смогли протащить тяжеленную гранитную плиту по узким коридорам? Я протянул руку, чтобы коснуться камня. Но Гесс удержал меня. Наверняка решил, что я проникся совсем по другим причинам.
– Пока нельзя, – сказал он.
Его глаза привыкли к тусклому свету, и он озадаченно огляделся.
– Что такое? Что вы тут делаете еще до того, как я успел пересечь порог? Вы что, не понимаете, кто я такой и почему должен оказаться здесь первым?
На стоявших в тени его слова не произвели никакого впечатления.
– Это кощунство, – заявил Гесс. – Низость. Простым солдатам тут не место. Магия – тонкое дело, она требует тонкого ума. Тонких рук.
Клостергейм, с автоматическим пистолетом в руке, вышел на свет и ухмыльнулся.
– Уверяю вас, мы более чем тонки. Я вскоре все объясню. Но сейчас, если не возражаете, заместитель фюрера, я продолжу спасать вашу жизнь.
– Спасать мою… Что?
Клостергейм ткнул пистолетом в мою сторону.
– На этот раз пуля пройдет, – сказал он. – Добрый день, граф Улрик. Не ожидал, что вы к нам присоединитесь. Видите? Хотите вы того или нет, но вы следуете своей судьбе.
Гесс все еще пребывал в ярости.
– Вы совершаете большую ошибку, майор. Сам фюрер участвует в этом проекте и вскоре прибудет сюда. Что он, по-вашему, подумает, когда увидит, что подчиненный держит на мушке его заместителя и старших офицеров?
– Он будет знать то, что скажет ему князь Гейнор, – отозвался Клостергейм. Он относился к словам Гесса легкомысленно. Почти не обращал на них внимания. – Поверьте мне, заместитель фюрера Гесс, мы действуем исключительно в интересах Третьего рейха. Мы ждали, что этот безумец попытается устроить покушение на жизнь фюрера с тех самых пор, как его разоблачили как предателя и конфисковали его имущество.
– Это чушь! – начал я. – И вы знаете, что это ложь!
– А все остальное тоже ложь, граф? – вкрадчиво, почти интимно, проговорил он. – Думаете, мы решили, будто вы откажетесь от преследования? Не очевидно ли, что вы непременно попытаетесь пробраться сюда? Оставалось лишь дождаться, пока вы сами принесете нам Черный меч. Что вы – должен заметить, весьма любезно – и сделали.
Гесс склонялся поверить тому, у кого звание выше. Лишь на это я и надеялся, чтобы выиграть время. Когда он взглянул на меня, ища подтверждения, я пролаял, как это принято у нацистов:
– Капитан Клостергейм, вы переходите все границы. Такая бдительность и желание защитить фюрера, несомненно, похвальны, но мы заверяем вас: в этой комнате ему ничто не угрожает.
– Вообще-то даже наоборот, – неуверенно согласился со мной Гесс. Его глаза, бегающие даже в спокойной обстановке, метались от меня к Клостегейму. Бравые штурмовики, отобранные лично Клостергеймом, производили на него впечатление.
– Вероятно, учитывая обстоятельства, нам всем стоит выйти отсюда и разобраться.
– Отлично, – сказал Клостергейм. – Идите вперед, граф фон Бек, – махнул он вальтером.
– Фон Бек? – Гесс был поражен. Он пристально посмотрел на меня и задумался.
Времени больше не осталось. Я начал обнажать меч.
Только Равенбранд мог меня теперь спасти.
Пистолет Клостергейма выстрелил. Дважды.
Он сообразил, когда нужно остановить меня.
Вытащив меч лишь наполовину, я ощутил острую боль в боку и начал заваливаться назад, пытаясь удержаться на ногах. Меня затошнило. Я тяжело опустился на таинственный гранитный алтарь и соскользнул на каменные плиты пола. Попытался подняться. Темные очки упали с носа. Мою фуражку отбросили пинком, явив миру мои белые волосы. Я посмотрел наверх. Клостергейм стоял надо мной, широко расставив ноги, с дымящимся девятимиллиметровым вальтером в руке. Такого злорадного удовлетворения на человеческом лице я еще никогда не видел.
– Боже правый! – ахнул Гесс. Он смотрел на меня сверху вниз широко распахнутыми глазами. – Невозможно! Это же чудовище Беков! Бескровная тварь, которую, по слухам, держали в башне. Он умер?
– Нет. Пока еще не умер, ваша светлость. – Клостергейм сделал шаг назад. – Он нам попозже понадобится. Нам нужно провести один эксперимент. Демонстрацию, о которой просил фюрер.
– Фюрер обязательно сказал бы мне, если… – начал Гесс.
Узкий носок ботинка угодил мне прямо в висок, и я потерял сознание.
Смутно, как все последнее время, я ощутил, что происходит с моим альтер эго. В ноздри вдруг ударил острый запах рептилии; я поднял голову и уперся взглядом в знакомые глаза огромного дракона. Они светились мудростью.
Я обратился к дракону низким, ласковым голосом, без особых слов, это скорее напоминало музыку, чем язык, и дракон ответил мне точно так же. Из чудовищного горла раздалось урчание, струйки пара вырвались из ноздрей. Я знал, как зовут это существо, и оно знало меня. С детства я, разумеется, сильно изменился, но дракон вспомнил меня, несмотря на то что тело покрывали порезы и сам я был безнадежно связан. Я улыбнулся. Назвал его по имени. Затем боль в боку нахлынула, словно морская волна, я охнул и вновь погрузился во тьму, которая приняла меня с радостью.